Золушка с планеты принцесс

Калашников Сергей Александрович

— Что за представление? — вышла из ступора Таша.

— Ну, «Тропа войны» — это спектакль с участием зрителей. Его устраивает театральная труппа из Винниково и реконструкторы, интересующиеся индейцами, — стала объяснять Даша. И тут же спохватилась: — Только вы смотрите там, не сорвите весь праздник, а то с вас станется затеять потасовку или превратить действие в балаган.

Я попробую, — произнесла Липонька, откручивая крышку с банки варенья. И было непонятно, то ли она говорит о завтрашних

событиях, то ли о лакомстве.

Ещё сегодня утром проснувшейся на Земле Таше стало по домашнему уютно и покойно на этой бесконечно далёкой Прерии. Она дождалась, когда длинный язык звероподобной сотрапезницы вынырнет из банки, и успела зачерпнуть себе ложечку варенья.

Вкусно.

— Я вот только никак в толк не возьму, — заговорила она, отхлебнув глоток чая, — как могут испугать этого Петра Егоровича малыши-фермики?

— Ой, как же я про них-то забыла? — всплеснула руками хозяйка застолья. — Юморист! Разморозить тебе хариуса?

В ответ на вопрос шевельнулся лежащий у стены приличных размеров ящик неправильной формы, из которого торчали какие-то кривые рукоятки и рычаги.

— Лучше я в океане поохочусь, если разрешишь, — раздался немного скрипучий синтетический голос. И ящик принялся раскладываться — рычаги и ручки разворачивались, становясь конечностями. Сегментированое туловище приподнялось над полом. Секунда — и рядом оказался гигантский богомол размером с корову. Почти метровые усищи, похожие на пилы жвала — у Таши снова внутри всё оборвалось — и в самом страшном сне не привидится подобное олицетворение преисподней.

— Знакомьтесь, девочки, — как ни в чём ни бывало, щебетала хозяйка дома. — Это Юморист — трутень и воин. Он очень интересный человек и занимательный собеседник.

Липочка спряталась за Ташину спину и отчётливо лязгала зубами, а по столу растекалась лужица пролитого варенья.

— Ой! Не знала, что вы такие впечатлительные. Та, которая трясётся — Липонька, а бледная, как алебастр — Наташа, — Даша всё-таки завершила процедуру знакомства, после чего отпустила фермика в море.

Исчезло это исчадие ада мгновенно — вжик, и его больше нет.

«Ох, и денёк сегодня выдался!» — подумала Таша, укладываясь в кровать.

Глава 7

С другого боку

— Здорово, Петрухха! — Степан Асмолов подошёл к Петру Егоровичу в фойе отеля, когда тот после завтрака возвращался к себе в номер.

— Здоровее видали! — хлопая старого приятеля по плечу, ответил гость с Земли. — С третьего класса мы не встречались, или с четвёртого?

— Уже и не припомнить. Когда бы мне не доложили, я бы и не признал тебя, лопоухого.

Старые знакомцы отступили друг от друга на полшага,

чтобы получше разглядеть.

— Хорошо питаешься, — Степан легонько ткнул кулаком в «авторитетик» бывшего одноклассника.

— А ты всё такой же борзой да поджарый. Это надо же — через столько лет встретиться за тридевять парсеков!

— Мир тесен, Петя. Тут ещё из нашего класса Витька Булыгин уж, почитай, тридцать лет, как спит в земле сырой. Поехали к нему на могилку.

Мужчины вышли на набережную, где стоял небольшой, человек на десять, автобус без стен, но с крышей. Четыре охранника деловито заняли места в салоне, где их уже ждали два мегакота со шлемами на головах.

— Дожили, понимаешь, — буркнул Пётр Егорович, усаживаясь на место рядом с водительским, — ни шагу без охраны.

— Знаешь, Хомо я бы убедил не оберегать меня, словно я драгоценность какая, но этих хвостатых никак не уломать, — кивнул на своих опекунов, Асмолов и стронул машину с места.

До кладбища доехали быстро. Ровные ряды могильных плит, таблички с именами, покой и тишина. Степан достал из прихваченной с собой корзинки керамический кувшин, заткнутый кукурузной кочерыжкой, наполнил три стаканчика, поставил один из них рядом со скромным обелиском, а сверху положил булочку с изюмом.

— А ведь точно! — стёр невольную слезинку землянин. — Витька обожал выковыривать изюм из таких булочек.

Мужчины молча выпили.

— Ты не пытался узнать, кто его…?

— Могу познакомить. Врачом работает в Ново-Плесецке. События тех трёх дней по минутам изучены и разобраны до последней детали — нам своей истории стыдиться не нужно. Жалко, что после Витьки детей не осталось — ему ведь всего восемнадцать тогда исполнилось.

Опять помолчали, да и отправились на выход. От ворот гость оглянулся — какая-то пёстрая пичуга уже клевала оставленное угощение.

Возвращаться в город Степан не стал — проехал чуть дальше и остановился у склона. Туда и поднялись, устроившись на камнях, нагретых лучами здешнего светила. Внизу копошилась пёстрая толпа народу, преимущественно детей.

— Тропа войны, — понял Пётр Егорович. — Мой внук должен быть где-то здесь.

Мегакот подал бинокли, и мужчины принялись всматриваться в происходящее. Горели костры. Девочки доставали из них разогревшиеся камни и бросали в котлы, подвешенные к деревянным треногам.

— Индейскую похлёбку готовят, — пояснил Степан.

Рядом куча пацанвы собирала каркасы из разнокалиберных палок.

— Вигвамы ставят.

В этой кутерьме удалось рассмотреть и Мишу. Он спорил о чём-то с другим мальчиком, потом получил затрещину и начал выговаривать своему охраннику, который только руками разводил.