Золушка за тридцать
Шрифт:
– С-спасибо, – Валера глянул на меня в зеркало заднего вида, и я почувствовала острую необходимость непременно сходить в воскресенье в церковь: поставить свечку за свое здравие.
Отвернувшись к окну, решила представить, что еду в общественном транспорте и не имею отношения к происходящему произволу. Только вчера на корпоративе сочувствовала Валерке, жалующемуся на тяжелую водительскую судьбу и жадно облизывающему взглядом бутылку простой русской водки, неизвестно как забравшуюся на стол между импортным коньяком, текилой и шампанским. И вот… сама стала виновницей срыва выходного дня.
Но я рассудила
– Как дела, Кудриевич? – подал голос предмет моих негативных мыслей. – Затихла там. Не спишь?
– Не спит, – буркнул Валера, зевая. – В окно смотрит.
– А сама она что, язык проглотила? – Макс перегнулся через подлокотник, выглянул из-за кресла. – Плохо?
– Хорошо, – огрызнулась я, косясь на водителя.
– Ладно, – шеф улыбнулся, – тогда не забудь мои очки вернуть, когда с твоими разберемся.
– Угу.
Не успела отвернуться – снова встретилась с Валерой взглядами. Он прищурился, ухмыльнулся. Ну все… побежит в понедельник к девчонкам из бухгалтерии сплетничать, теперь не отверчусь. Придется признать, что ночевала у Макса. Скажу, на коврике гад уложил, а утром испугался, что невеста меня застукает, и отвез подальше.
Посмотрев на спинку сиденья перед собой, чуть не зашипела от злости. И чего ему приспичило водителя вызвать? Сказал бы сразу, что не поедет за рулем, я бы такси вызвала, или на метро добралась бы… А теперь не дай бог сплетня до дочери Соколова дойдет, вот вони будет…
Спустя следующие минут двадцать я и правда чуть не задремала. По пробкам мы двигались черепашьим шагом, а мне приходилось постоянно смотреть в окно, потому что Валера бдел и жаждал прочесть в моем взгляде как можно больше, чтобы после пересказать каждую увиденную эмоцию в бухгалтерии.
– Приехали, – наконец сказал Макс, и я облегченно вздохнула, выскочив из авто раньше, чем сам начальник.
– Ты – сама женственность и грациозность, – заржал гад, глядя, как я трясу носком сапога, пытаясь смахнуть грязные капли – наступила прямиком в лужу.
Отвечать ему я не стала, только представила про себя, как ставлю подножку со всеми вытекающими для его дорогого пальто последствиями. А потом говорю тихо так, надменно: “Вам так к лицу коричневый цвет”…
– Снова гадости думаешь, – констатировал Макс, подхватывая меня под локоть и утягивая за собой к ресторану. – Лицо сияет от счастья.
– Вовсе нет.
– Угу. Считаешь, не вижу?
Промолчала, опомнилась, оглянулась назад – Валера уже стоял у мерса, щелкал зажигалкой перед сигаретой, зажатой в зубах, и смотрел на нас так, как смотрят журналисты из желтой прессы на объекты. Этот чудак на букву “м” сто процентов уже строчил мысленно статью о том, как я стала любовницей Минаева и решила подвинуть дочку гендера. Мне крышка!
– Чего?
Оказывается, последнюю фразу сказала вслух.
– Крышка, – повторила, печально вздыхая. – Теперь сплетен точно не избежать. И разборок. Проще сразу уволиться, наверное.
– Ты о чем? – Макс замер и меня остановил. – Что за бред?
– Марина Викторовна будет на месте в понедельник раньше, чем я, – ответила, ухмыляясь. – Чувствую, новость о моей ночевке в твоей квартире уже понеслась по телефонным проводам. Валера вон и сейчас стенографирует, а ты только масла в
Макс обернулся к водителю, посмотрел на него пристально, склонив голову то направо, то налево, потом сообщил:
– Мало ли, что может себе напридумывать одинокий мужик за сорок? Пусть себе треплется, Кира Вадимовна, нам-то с вами виднее, что и как было. Ну и… Поверь, я смогу убедить Марину в любой правде. Сказала ты, что ничего не было, значит, не было. Ясно?
Я кивнула, внезапно чувствуя, как екнуло сердце в груди.
А еще подумалось вдруг, изменилось бы что-нибудь, если б я сказала, что между нами что-то было? Что тогда сказал бы своей невесте Макс?
Фу, глупости какие в голову лезут.
Тряхнув головой, улыбнулась шефу, зарядившему меня своей безграничной уверенностью, и бодро пошла в ресторан забирать окуляры.
А дальше… Очки нашлись, вера в себя вернулась, и, даже несмотря на косые взгляды администратора ресторана, настроение слегка поднялось. Подумаешь, отожгла? С кем не бывает? Было и прошло!
Так настроив себя на позитивный лад, я вышла навстречу Валере, оставив шефа о чем-то беседовать с барменом, попрощалась и умчалась в далекие дали, а именно, к метро. Ехать с мужчинами не хотелось, говорить тоже, а прогуляться и проветрить порядком уставший от перенапряжения мозг – очень даже. По пути остановилась у киоска, купила себе шоколадку и уже через пять минут безжалостного поглощения калорий стала совсем счастливым человеком. Полноватым в области таза, но счастливым.
В метро впорхнула как в родную стихию. Вот уже неделю мой жучок-фольксваген простаивал в мастерской неподалеку от дома, ожидая деталей для ремонта. Он долго фыркал и чихал, пока не встал, не подавая признаков жизни, чем страшно меня напугал. Кредит-то за него мне еще три года платить… Так что пока дружок был “на лечении”, мне приходилось вспоминать, каково это – быть помятой, а иногда и раздавленной всмятку, если возвращалась домой в час пик.
Сегодня же было не особенно людно, в вагоне нашлись свободные места, а на телефоне – о чудо – остался заряд у батареи, чем я тут же воспользовалась, войдя в соцсети. И… настроение упало. Быстро так. Я бы сказала, оно кануло в Марианскую впадину и все еще летело вниз, не достигая дна, заставляя судорожно сдерживать дыхание и крепче цепляться за смартфон китайской сборки.
В Инстаграме меня отметила на фотографиях Юля, Алиска и Светочка. Везде я была очень весела, прямо скажем, на кураже: улыбка зияла на пол-лица, открывая обзор на все тридцать два зуба и зев. Из положительного выделила один момент: несмотря на кучу выпитых холодных напитков, горло было не красное. Я не простыла. На этой прекрасной ноте оптимизм сдох, успев дрыгнуть ногами и больно задеть жизненно важный орган, качающий кровь в организме. Сердце крякнуло, охнуло и обвалилось в пятки. А глаза продолжали смотреть на последнее фото: я среди коллег… на руках у Макса, уже без очков и почему-то без обуви. На лице у меня очень загадочное выражение, перекошенные губы, глаза в кучку, брови “ушли” под челку… М-да, не начинала кокетничать никогда, так нефиг и начинать было, тем более спьяну. Фотограф, похоже, тоже испугался, потому что часть лиц на фото было смазанным – у бедолаги рука явно дрогнула. Но мое было видно прекрасно, я бы сказала, лучше всех!