Золушки на грани. Без купюр

Лукас Ольга

Вся компания быстро и бесшумно погружается в кареты и кабриолеты и уезжает в летнюю резиденцию — кутить, танцевать, играть свадьбу, вести себя непринуждённо.

Прошло уже пять десятков лет. Жители деревни, раскинувшейся неподалёку от старого королевского дворца, раз в три года приносят в жертву чудовищу, засевшему за крепостными стенами: десять возов немытой посуды, три горы нестиранных рубашек, ну и, конечно, уйму стирального порошка и хозяйственного мыла. Дань собирают по всему королевству, иногда даже у соседей одалживаются, но оно того стоит: Золушке всегда

есть, чем заняться, и к людям она не выходит.

Родительское благословение

Как водится, добрые король с королевой забыли позвать злую фею на крестины своей дочери. Да так ловко законспирировались, а потом ещё под страхом самых разных наказаний велели помалкивать всем окрестным феям, крестьянам и разбойникам, что злая довольно долго пребывала в неведении и мстила разным прочим родителям рангом пониже. Наконец, дошли слухи и до нее. У злых фей срока давности отмщения нет — потому они до сих пор благоденствуют. Собрала фея все свои злокозненные инструменты, оставила хозяйство на молодую ведьму-ассистентку и направилась к королевскому замку. Для разминки превратила в ближайшем супермаркете все хлебы в камень, а вино — в воду, а уж разозлившись хорошенько, решила заняться принцессой.

Изрядно подросшая принцесса гуляла в саду с фрейлинами. Злой фее ничего не стоило тоже прикинуться фрейлиной, чтобы разглядеть жертву вблизи.

Жертва вызывала жалость и брезгливое удивление. Было видно, что родители, воспитывая этого ребенка, постарались на славу, к чему еще какие-то злые чары!

— Принцесса соседнего королевства играет на клавикордах, помогает папе подписывать указы и умеет выпиливать лобзиком! А ты что же? — говорили ей в раннем детстве.

— Все-таки ты очень неграциозна! Ты опозоришь нас на балу! — ругали ее чуть погодя.

— Все принцессы — как принцессы, а ты — как пугало огородное! — твердили в последнее время.

Принцесса косолапо брела по дорожке, нисколько не задумываясь о том, как выглядит: она считала себя совершенно безнадежной. Комплексы кружили над ее головой, как мухи.

— Вот же гады! — всхлипнула злая фея, которая прежде не считала себя особой сколько-нибудь чувствительной. — До чего бедного ребенка запинали! Чем так жить, лучше вовсе умереть.

Фея вынырнула из образа фрейлины и продемонстрировала публике свое истинное лицо, злое-презлое:

— Я все-таки сделаю этой девочке подарок. За то, что вы не пригласили меня в свое время на крестины. Думаете, удалось от меня это скрыть? Ха! Да я сразу обо всем узнала, просто руки до такой мелюзги, как вы, не скоро дошли.

— Какой подарок, тетенька? — спросила принцесса, — Я не заслуживаю никаких подарков. Я ужасающее ничтожество!

— Молчи, молчи, дитя, а то передумаю! — всхлипнула злодейка, — Слушайте же, злосчастные родители! В шестнадцать лет ваша принцесса сядет прясть, а поскольку она у вас неуклюжая — то уколется веретеном прямо насмерть!

— Спасибо, тетенька! — воскликнула принцесса. — Можно я начну прясть прямо сейчас?

Патриархат

Однажды три богини спустились с Олимпа на цветущий луг, чтобы выяснить, кто же из них прекраснее, а затем как следует навалять победительнице, чтобы стала она еще

милее и краше. Тем временем на цветущем лугу, который они выбрали местом разрешения многовекового спора, прелестный пастушок пас овец — иными словами, спал под кустом. Богини растолкали пастушка, вручили ему яблоко раздора и объяснили суть происходящего. Спросонок глупый пастушок взял в руки яблоко, повертел его перед собой так и этак, не понял ничего и с громким хрупом стрескал вышеозначенный плод вместе с косточками.

— Что ты наделал, несчастнейший из смертных? — вопросила Гера (это простые бабы спрашивают, а богини всегда вопрошают. Поэтому боги — их мужья — возвращаются с работы вовремя. Они не любят, когда их лишний раз вопрошают).

— Как ты посмел съесть это яблоко? — сложила на груди руки Афина, за мудрость прозванная Палладой. — Из-за тебя мы опять не выясним, кто из нас — прекраснейшая!

А Афродита ничего не сказала. Она-то, в принципе, и без всякого яблока знала правду.

— Ну — я победил, — сказал пастушок.

— Но на яблоке было написано — «Прекраснейшей!» — мягко возразила Афродита. — «Прекраснейшей», а не «прекраснейшему»!

— А я грамоте не обучен, — ухмыльнулся пастушок. — Всё, все свободны, а я дальше буду спать. Будут ещё яблоки — тащите. Лучше антоновские, знаете, запеченные, с медком. Да не знаете вы ничего. Идите, учитесь готовить.

От такой наглости богини слегка опешили, а пастушок вернулся под свой куст и захрапел.

Тут-то и наступил на земле полный патриархат.

Глазами мачехи

Золушка копошится в углу и что-то перебирает: то ли действительно пшено и гречку, то ли… Черт, не видно из-за золы, которой, кажется, наполнен весь дом.

— Золушка, почему ты не навела порядок в кухне?

— Я… Ой! — Золушка поспешно прячет что-то в карман передника. Нет охоты проверять, что именно. — А вы сказали, чтобы я перебирала зерно, вот я и перебираю, стараюсь!

Зола частично осела на пол. Да, теперь я вижу, что зерно находится в том же состоянии, что и три часа назад, когда я заходила на кухню за пирогом. Мои дочери очень любят сладкие пироги, а я очень люблю своих дочерей. Целыми днями они прядут или вышивают, сидя под окном, и уже добились серьёзных успехов. Каждый в моём доме занимается своим делом: я веду бизнес, муж ходит на службу, старшие девочки занимаются рукоделием, Золушка помогает по хозяйству. То есть, это только так говорится, что она помогает…

— Золушка, чем ты занимаешься целыми днями? Неделю назад ты сожгла скатерть и так до сих пор не прибралась! Эти горелые лоскуты, эта бесконечная зола вокруг. Кажется, мне придется серьёзно поговорить с твоим отцом!

Упоминание об отце действует безотказно: Золушке отлично известно, что я приняла её в семью по просьбе этого мягкотелого неудачника. Будь моя воля — ноги бы ее в этом доме не было, но каждая женщина может позволить себе слабость и сделать приятное любимому человеку.

Итак, Золушка теперь живёт в моём доме. Сказать, что она ленива, я не могу: все-таки девочка старается угодить мне, своей благодетельнице, и не хочет расстраивать отца. Но, как видно, мать не приучила ее к труду так, как я приучила своих красавиц-дочек!