Золушки при делах. Часть 1
Шрифт:
– Твоя терминология меня убивает! – пробормотал принц.
– Я говорю лишь то, что вижу, - пожала плечами Бруни, – а вижу я не Его Высочество Колея, а просто Колея – молодого человека, бесцельно прожигающего свою жизнь.
– Молодого? – возмутился тот. – Да я тебя старше на два года!
– А ведешь себя как дитя неразумное, - впервые за время разговора улыбнулась Бруни. – Будь добр, ответь мне – почему?
Принц промолчал.
– Прошу тебя, ради нас всех, будь добрее к супруге! – взмолилась принцесса.
– По несчастливому стечению обстоятельств Оридана
Его Высочество резко выдохнул.
– Ты просишь меня о жалости, сестренка?
– О сочувствии. Если, конечно, ты знаешь, что это такое!
Принц отступил на шаг назад, оглядел невысокую темноволосую собеседницу с ног до головы.
– Ты до ужаса сейчас напоминаешь мне кого-то, но я никак не могу понять, кого! Однако чувствую – когда вспомню, мне это не понравится!
Бруни спокойно смотрела на него своими глазами цвета осеннего моря. Не нервничала, не сердилась – молчала, и было понятно, что ждать ответа, - того ответа, что желает услышать, - принцесса может до скончания века.
– Соблюдение этикета, небольшие знаки внимания, цацки – этого будет достаточно? – буркнул Колей.
С братом, буде тот решил бы поговорить с ним об этом, он не согласился бы просто из чувства противоречия. А здесь…
Шевельнулось в душе что-то забытое, теплое и строгое одновременно. Да, его тянуло к Бруни, как к женщине, он был бы не прочь полакомиться такой милашкой, невзирая на то, чья она жена, но тянуло к ней и по-другому… А как, он и сам пока не понимал.
– Принцесса заботится об оборотне, Санике Дороше, - заметила Бруни.
– И хотела бы стать его официальным опекуном, но для этого требуется твое согласие.
– Ему мамка нужна, - покачал головой принц, - он же совсем малявка еще…
– У Ее Высочества сердце полно любви и нежности, а детей пока пока нет… - тихо сказала Бруни.
Колей вскинул на нее глаза. Только один человек на его памяти мог быть мягок, как любящие объятия, и тверд, как алмаз в навершии Ласурской короны. Только один человек мог в несколько слов уместить столько смыслов. Человек, которого он оплакивал до сих пор – там, в глубине души, куда никому и никогда не давал доступа. Его мать.
Неожиданно сердечная скорбь вскипела мутной пеной ярости. Никто не достоин того, чтобы быть похожим на нее, Рейвин Моринг, Ласурскую королеву! Никто, и тем более не эта выскочка, кабатчица, грязная потаскуха!
– Теперь я понял - ты и у себя в трактире сводней подрабатывала, сестренка, - зло рассмеялся Колей. – От прежних привычек трудно избавляться! Вот что я скажу тебе, трактирщица-подавашка, шла бы ты к… моему братцу и ублажала бы его речами или чем ты там его ублажаешь по своей, простецкой, традиции! А ко мне не вздумай больше подходить с задушевными разговорами! Или я не посмотрю на то, что ты жена Арка, и оприходую тебя так, как пожелаю. А после расскажу всем, что ты сама прыгнула ко мне в постель!
Он шагнул к ней, тронул сильными пальцами маленький, упрямый подбородок… Резко развернулся и пошел прочь – красивый, широкоплечий, светловолосый.
–
Бруни задумчиво смотрела на пылинки, порхающие в солнечных лучах, косо падающих на пол из окон. А затем вдруг улыбнулась секретарю:
– Знаешь, Григо, мне кажется, я, наконец, до него достучалась!
– Знаете, Ваше Высочество, я уже тоже готов был ему настучать! – в тон ей проворчал Хризопраз.
***
Иногда Его Величеству Редьярду Третьему хотелось свернуть в бараний род гибкое тело своей любовницы. О, этим телом можно было любоваться до бесконечности, ибо оно казалось самой природой – упругие холмы, уютные долины, заманчивые впадины, плавные линии, гладкость, яркие чистые цвета. Но за его великолепием стоял характер, за который Рэд одновременно и уважал, и недолюбливал герцогиню рю Филонель. Если Агнушке что-то втемяшивалось в прелестную головку – выбить это оттуда не представлялось возможным, не воспользовавшись палаческим топором. Мудрая эльфийка чрезвычайно редко показывала упрямство сиятельному покровителю, но уж если показывала, тому оставалось либо гневаться, либо просить помощи у Индари.
После успешной реконструкции внутренних помещений Невьянского замка герцогиня всерьез увлеклась идеей разбить новый сад на месте старого, заброшенного – с зелеными лабиринтами, фонтанами, изящными беседками и прочей прелестной ерундой, на которую Его Величество обычно не жалел денег и не обращал внимания. Поэтому все разговоры о скором отъезде в Вишенрог Агнуша воспринимала в штыки. А между тем возращение короля в столицу становилось насущной необходимостью.
– Пора уезжать, - в очередной раз сказал Редьярд любовнице, когда они после страстной сцены отдыхали, лежа обнаженными на шкурах у горящего камина. – Мое отсутствие порождает массу кривотолков. Самые популярные из них: я подхватил дурную болезнь, вследствие чего сошел с ума, и вообще нахожусь при смерти!
Агнуша, устроившаяся к королю спиной, развернулась и легла ему на грудь. На Редьярда обрушился «водопад» растрепавшихся белокурых локонов, скрыв окружающее.
– Мой дорогой, на эту весну надо задержаться здесь! – промурлыкала она. – Ваш сын со всем справляется, справится и со слухами! Он – истинный правитель, перенявший эту черту от отца. Природа оживает, скоро тут будет просто великолепно! Я уже подготовила план разбивки нового сада! Мы будем с вами гулять, болтать о пустяках… В столице мне так не хватает вашего внимания!
– Вам вполне хватает внимания свиты, а болтать о пустяках королю не к лицу, - хохотнул Рэд, с удовольствием сжимая ее упругие ягодицы. И выдал главный аргумент: - Ласурии нужно срочно укреплять отношения с Драгобужьем, а в смутные времена, наступившие после смерти Крамполтота, это непросто!
Эльфийка гневно взглянула на короля и отстранилась:
– Какие-то гномы вам дороже меня, Ваше Величество?! Меня, которая выполняет все ваши прихоти и терпит гульбища с простолюдинками! Меня, которая обожает вас! Меня, что уже столько лет рядом с вами как… верная жена!