Золя
Шрифт:
По словам Барбюса, Золя «показал дуракам и лицемерам своего времени низы такими, каковы они есть, а не такими, какими привыкли их воображать себе невежество, глупость или сознание этих глупцов и лицемеров». Золя сознавал, какие эстетические трудности предстояло ему преодолеть при изображении быта социальных низов парижских предместий: «Сюжет беден, поэтому надо постараться сделать его настолько правдивым, чтобы он явил чудеса точности». В полном согласии с принципами своей натуралистической теории он ставил перед собой задачу преодолеть «неблагодарный» сюжет точностью описаний и характеристик.
Тема романа для Золя не была случайной, не была она для него и простым экспериментом.
Еще в 1868 году Золя попытался создать образ рабочего, поместив в газете «Эвенман иллюстре» рассказ «Кузнец». В этом маленьком рассказе-очерке писатель запечатлел труд рабочего, сделав важное признание, что оптимизму, мужеству и энергии он учился у простого народа.
Золя был далек от нарастающего социального движения пролетариев, не понимал исторических процессов, происходивших в буржуазном обществе второй половины XIX века, не понимал роли рабочего класса, но он был демократом и с демократических позиций пытался рассказать об отчаянном положении социальных низов.
Было это ошибкой художника или нет, но Золя сознательно и почти с самого начала работы над «Ругон-Маккарами» наметил два «рабочих романа». Как явствует из его планов, только второй роман должен был носить политическую окраску. А первый? Здесь Золя ограничил свою задачу. Как-никак «Ругон-Маккары» были историческим произведением. Золя не отвлекался от эпохи, которую описывал, а это была эпоха Второй империи, когда рабочее движение не приобрело еще большого размаха. Политические позиции писателя были не менее радикальны в семидесятых годах, чем позднее. Создавая «Западню», Золя ставил не политическую, а пока лишь узкую филантропическую задачу. Он искренне верил, что романы, подобные «Западне», способны заставить правительство задуматься над бедственным положением трудового люда и принять необходимые меры.
«Западню», — писал Золя, — можно резюмировать следующими словами: «Закройте кабаки — откройте школы».
Не забывал Золя и свою концепцию наследственности. История Купо и Жервезы должна была свидетельствовать, по его мнению, о переплетении законов наследственности с законами социальными. Тяжелые условия труда и быта порождают нездоровую среду, ведут к пьянству и половой распущенности; алкоголизм, в свою очередь, передается по наследству и фатальным образом сказывается на последующих поколениях. Получается заколдованный круг, который невозможно разорвать. Рабочий «Западни» пассивен, безразличен к политике, ко всему, что происходит за пределами его бытовых интересов. Это уязвимая сторона романа. Она-то и вызвала гневные отклики у таких людей, как Ранк, которые наблюдали парижских рабочих в действии, в борьбе за свои классовые цели. В какой-то мере роман Золя оказывался сродни тем произведениям, в которых, как говорит Энгельс, «рабочий класс фигурирует как пассивная масса, неспособная помочь себе, не делающая даже никаких попыток и усилий к тому, чтобы помочь себе». Но даже при всех своих недостатках, при всей своей ограниченности «Западне» принадлежит особое место в истории реализма. Впервые во французской литературе появился роман, в котором обездоленность низших классов была показана с суровой прямотой.
С самого начала Золя выдвигает на первый план социальные причины, обрекающие жителей
Первое унижение Купо и Жервеза испытывают в квартире Лорилле, у которых они хотят занять десять франков для своей свадьбы. Хозяин ресторанчика, куда Купо пригласил гостей, безбожно его надувает. Свадебный день заканчивается встречей Жервезы с факельщиком Безужем. Этот пьяница говорит ей (о чем она и сама невольно думает) об ожидающих ее неприятностях.
Все эти детали нужны Золя, чтобы подготовить читателя к последующей драме. Купо и Жервезе удается скопить немного денег, снять дешевую квартиру, обставить ее старой мебелью. Всего этого они достигают ценой изнуряющего, отупляющего труда. И стоит только Купо выйти из строя и остаться на несколько месяцев безработным, чтобы благосостояние трудолюбивой рабочей семьи пошатнулось. Случаю падения Купо Золя придает исключительное значение. Праздность привела мужа Жервезы в кабачок дяди Коломба, в «Западню». С этого начинается моральная и физическая деградация Купо, а затем и Жервезы.
Легко заметить надуманность подобного объяснения причины центральной драмы романа. Почему же тогда на грани катастрофы находятся другие рабочие, изображенные в «Западне»? Вот, например, старый маляр Брю. В жизни этого рабочего не было роковых происшествий. Ему удалось даже избегнуть «Западни», но и он после пятидесяти лет честной трудовой жизни оказался выброшенным на улицу и вынужден просить подаяние. И вопреки замыслу Золя читатель приходит к выводу, что не случай, а бесправие и униженное положение бедняка обрекают его порою на гибель. Случай может лишь ускорить или усугубить неизбежную развязку.
Вопреки первоначальным намерениям — объяснить пристрастие к алкоголю дурной наследственностью — Золя показал алкоголизм как социальное явление. Спаивание народа является частью эксплуататорской политики господствующих классов. Кабачок вроде «Западни» не только дает хорошие барыши, но и выполняет определенную социальную функцию — отвлекает рабочего от его насущных интересов. Нищета приводит к алкоголизму, алкоголизм усугубляет нищету — вот какой вывод сделает читатель «Западни».
В романе Золя можно найти много эпизодов и сцен, в которых отразились глубокие размышления писателя над жизнью рабочего человека. Поразительна в этом смысле сцена посещения Купо и его друзей Лувра. С огромной силой показал Золя в этом эпизоде духовную трагедию народа, его насильственную отчужденность от величайших завоеваний человеческой культуры. Раздумывая над этой внешне забавной, но по существу трагической сценкой, невольно вспоминаешь мудрые слова Маркса и Энгельса о том, что в «жизненных условиях пролетариата все жизненные условия современного общества достигли высшей точки бесчеловечности».
Мы уже говорили выше, что Золя изображал рабочий класс, ремесленников ретроспективно, относя действие своего романа ко времени Второй империи. Может быть, этим отчасти объясняется некоторое сгущение красок. Рабочий день в то время длился тринадцать-четырнадцать часов, хотя номинально, по закону от 2 марта 1848 года, он не должен был превышать двенадцати часов. Никаких норм гигиены и безопасности не существовало, еженедельный отдых не соблюдался, плата была крайне низка, жилища были, как правило, лишены воздуха и света и так малы, что и взрослые и дети спали вповалку; рабочие организации были еще крайне слабы и имели малое влияние на массы.