Зомби
Шрифт:
— Вить, ты забыл? Я Кукла, простая и недалекая девчонка. Понять систему даже не пытаюсь. Правилам следую тем, что есть прямо сейчас. А если правила изменятся, я смогу подстроится. А ты сможешь?
— Опять зубы мне заговариваешь.
— Даже не собиралась, — Кукла поднялась с диванчика и узелок шелкового пояска расползся сам собой, полы короткого халатика слегка разошлись, приоткрывая тело без нижнего белья, — Правила простые, Витя. Ты сможешь видеть свою ненаглядную Алену, только увы… без интима, она проходит сейчас через глубочайшую трансформацию.
— Вот
— Не хочешь, не верь. Я просто предупреждаю. И хочу, чтоб ты знал, без женской ласки тебя не оставим. Алена, кстати, будет не против, — Кукла полуоборачивается, отчего халатик ее распахивается еще больше, — Алена, ты не будешь возражать?
— Нет, — ровно отвечает Алена, — Ты ему нравишься. Я видела. Я не против.
— Вот видишь, она не против, — Кукла подходит вплотную к моему креслу и немного наклоняется, я чувствую ее одуряющий запах, ее гладкое упругое тело безупречно, — Поверь, тебе это пойдет на пользу. И Алена потом спасибо скажет. Вы мужики совсем не умеете ублажать женщин, вы даже лижете как кобели, будто из молочной миски лакаете. Все в себя… все в себя… а я научу, уж в этом-то можешь мне поверить.
У меня мозги плывут как кисель, еще немного и я растаю совсем, тогда Кукла в самом деле сможет меня учить чему захочет: хоть на задних лапках ходить, хоть хвостом вилять, хоть молоко из миски лакать. И ведь не боится, за дверью фанатики, под боком Алена, целитель высокого класса. А у меня даже молотки забрали. И как сквозь туман я вспоминаю про жреческий кинжал, что стал невидим и неосязаем, как только я его закрепил на бедре, тот, которым жертвы приносят.
— Извини, Кукла, но один раз я тебе уже поверил, — я всаживаю кинжал ей в грудь.
Кукла охает, оседает, валится на ковер и к ней сразу же бросается Алена.
— Нет, нет, нет… Витя, что ты наделал, что ты наделал, — шепчет она и пытается ее лечить, но я вижу, этот кинжал особенно жаден до крови самых красивых женщин. Шансов у Куклы нет. Шкала ее здоровья осыпается прямо на глазах.
«Вы убили коменданта поселения «Универ», ваша репутация с поселением — вражда. Рекомендация: немедленно покиньте территорию поселения». Надо валить, но оставить Алену я не могу. Она шепчет беспрерывно, вливая в уже мертвое тело Куклы свою силу.
— Алена, Алена, — я пытаюсь отодрать ее от Куклы, — Надо уходить, слышишь?
Алена вцепилась в Куклу мертвой хваткой.
— Алена, она сейчас в зомби превратится…
В коридоре звуки боя: удары, лязг металла, выстрелы, вопли. Успеет ли прорваться сюда обещанная помощь от Красавчика с Котярой? У меня вообще никакого оружия, даже кинжал будто провалился в тело Куклы, и невменяемая Алена. Открывается дверь, на пороге один из фанатиков, в руке меч, уровень семнадцатый. Все, я влип, с этим молодцом мне не совладать.
Фанатик делает шаг внутрь, и в этот миг его голова лопается с треском. Тело с проломленной головой падает, и я вижу в дверном проеме Тролля, с бойка его молота стекают кровь и склизкие мозги. Тролль радостно скалится
И на том спасибо. Красавчик с Котярой подарили мне целый час. Видимо Алена много своей силы в Куклу влила, пальцы ее разжались и мне удалось ее оттащить. Подхватываю Алену, она не сопротивляется. Вот и ладно. Дверь открыта, звуки боя отдалились куда-то вглубь коридора. Выбегаю из комнаты с Аленой на руках, если какой-нибудь фанатик сейчас попадется, ответить мне будет нечем.
Вспоминаю про лаборантскую и бегу туда. Повезло, по пути никого не встретил, лаборантская не заперта. Захожу внутрь и закрываюсь изнутри. На какое-то время мы с Аленой в безопасности. Здесь ничего не изменилось, все так как было в день моего ухода. Опускаю Алену на расстеленный спальник.
— Алена, ты как? — тормошу ее осторожно, она открывает глаза.
— Витя.
Выдыхаю. Жива! В глазах появилось чуть больше осмысленности. Слезинка из глаза выкатилась. Вот и первая эмоция. Целую ее глаза и губы. И новые слезы катятся из ее глаз. Значит я действую в верном направлении, я растоплю лед, который Кукла на нее успела наморозить. Я целую ее жарче и жарче, а она начинает мне отвечать. Стаскиваю с нее одежду и раздеваюсь сам.
Когда я вхожу в нее, она слабо вскрикивает, не от боли, от удивления. Она шепчет и шепчет что-то неразборчиво, но я уже не пытаюсь вслушиваться. Мои движения ускоряются, Алена постанывает, но в перерывах между стонами продолжает шептать громче, а затем еще громче. И я начинаю различать ее слова:
— Не надо, Витя, не надо, Витя…
Как не надо? Я ведь не для себя это делаю, для нее. Ведь явно на пользу ей. Остановиться я все равно уже не могу. И Алена шептать ерунду свою перестала, обняла меня крепко. А затем ее стоны слились в один непрерывный стон блаженства. Потом какое-то время мы отдыхали, лежа на спальнике. Я смотрел на Алену, а Алена смотрела в потолок.
— Эх, Витька, — Алена поворачивает голову ко мне, — Что ты наделал?
— Да что ж не так опять?
— Я же просила, не надо было этого со мной делать.
— А, по-моему, надо. Очень даже надо. Ты хоть снова на человека стала похожа.
— На человека… — Алена улыбается грустно, протягивает руку и треплет мне волосы, — В том и беда, столько труда насмарку.
— Алена, ты просто в себя еще не вполне пришла. Не знаю, как там тебе Кукла мозги задурила, но это все выветрится.
— Витька, твоя проблема в том, что ты никому не веришь.
— Это не проблема моя, а преимущество. Нельзя никому верить.
— Даже мне? — Алена садится и скрещивает ноги по-турецки, а я сдвигаюсь и кладу голову ей на бедро, гляжу на нее снизу-вверх, она продолжает, — Сначала ты себя убедил, будто для всех ты — пустое место.