Zona Антиматерь
Шрифт:
Но ребёнок с гетерохромией не умер. Света не задыхалась, как прежде, лихорадка постепенно спадала. Могилу во дворе Дед закопал, лопату бросил в чулан, а на стену повесил икону. Светлана очнулась на третий день. Похожий на клубень камень разрушился, рассыпался в пыль. После того случая она перестала болеть, бояться пауков и темноты. А худосочная девчушка вытянулась в молодую девушку. Красивее она не стала, но перестала напоминать ходячую тень. Зона помогла.
Теперь Светлане больше двадцати лет. Седой отшельник понимал, что девку тяготит сельский уклад, полный риска и опасностей, да и полная изоляция не есть хорошо. Она оживала, когда в горницу заходил старый приятель, Контрабандист, который привозил Деду раненых
Так и жили. Одни, в недружелюбной обстановке с беспокойными соседями и чертовщиной вокруг.
Огород Дед не докопал. С него станется. Когда над Саркофагом небо окрасится в жуткие кровавые оттенки, тогда снова выйдет на пустырь. Старик скрутил самокрутку. Чиркнув спичками, он присел на лавочку во дворе, затянулся. Его заинтересовало небо. На нём что-то происходило загадочное. Будто сила свыше пыталась подать ему некий знак, сигнал, как дальше действовать. Барашки-облака набегали друг на дружку, сталкивались лбами, образуя причудливые фигуры между собой. Осеннее солнце пыталось пробиться наружу, протыкая курчавую преграду своими лучами, но не получалось. Дед пошамкал губами, покатал между пальцами тёплую папиросу, втянул сизый прогорклый дым. Стало хорошо. Он на какую-то минуту забыл о старости. Воспоминания снежным комом прокатились в его голове. Он прикрыл веки, вдыхая полной грудью сырой воздух.
«Я здесь, милый».
Дед вздрогнул. Папироса выпала с рук, затерялась в траве. В пятидесяти метрах от него стояла женщина в белом платье с пояском и длинной косой, спадающей почти до колен. Из-за спутанных волос он не видел лица. Силуэт напомнил ему бывшую жену.
«Я здесь!» — тихо сказала женщина. Её слова потонули в резком порыве ветра, приглушившем далёкий из прошлого голос. Дед моргнул, чувствуя, как виски сжимает невидимая боль. Силуэт жены растаял, и он снова остался один.
Нет, не один.
К нему решительным шагом, практически вприпрыжку, быстро шла Светлана.
— Деда, Дед! Он проснулся.
3.
Над ним склонилось странное существо. Его силуэт подрагивал в сумраке, словно рябь на воде. Однако Грешник рассмотрел в пляшущей и размытой картинке человеческий профиль. Выглядел он зловеще. Наёмник попробовал отмахнуться от него. Не вышло. Паралич скрутил тело, если только человечество не придумало невидимые путы. Впрочем, склонившийся над ним человек не собирался причинить вред. Он заботливо приподнял голову Греху и поднёс к пересохшему рту железо с характерным эмалированным привкусом. Вода. Мокрая, холодная. Раненый открыл рот и жадно стал пить, захлёбываясь и проливая влагу. Затем заботливый спаситель убрал кружку. Мелькнуло перед глазами тонкое белокожее запястье, и фигура шагнула в тень.
Наёмник попытался повернуться и не смог. Его усилий хватило лишь на слабое шевеление левой руки. Ему не сильно понравилось, что лежит голый, а причиндалы прикрыты белой простынёй. Обычно покойников в морге так накрывают, перед тем как проводить в последний путь. А ещё он пытался понять, кто хозяйничает в дальнем углу комнаты. Неужели женщина? В Зоне? Невероятно.
Он не ошибся. Всё это время с ним находилась девушка. Вот и сейчас она
Что происходит?
Девушка обернулась, внимательно посмотрев на него. Грешник открыл рот, чтобы громко выматериться от неожиданного зрелища, и подавился слюной.
Вместо правого глаза у девушки зиял провал. Бездонный и жуткий. Он приковывал внимание своей чужеродностью, распалял воображение. Как не силился, наёмник так и не смог отвернуться, и со смешанным интересом пялился на уродство. От стыда спасла сама девушка. Крутанувшись на месте, она резко ушла в другой конец комнаты.
Странно, но очнувшемуся наёмнику снова захотелось взглянуть на это некрасивое, ещё детское лицо. Он слишком долго находился в Зоне и якшался с сомнительными личностями, чтобы брезговать компании женщины с уродством. Удивительно, но такая «особенность» не отторгала, скорее, влекла к себе липким измученным любопытством. Учитывая, что она всё это время наверняка заботилась о пропащем негодяе, который почти мало что помнил после пробуждения.
Зазвенела посуда. В дальнем углу что-то происходило интересное, но Грех физически не мог отреагировать. Натренированное тело подвело его, что неудивительно, сколько всего пережил за последние пять лет. Слабость навалилась на него, обволокла каждую клеточку организма. Теперь он типичный овощ, у которого осталась никчёмная жизнь, голова на плечах и туманные воспоминания.
Хлопнула дверь: незнакомка оставила его одного, вероятно, обидевшись за столь прямое рассматривание. На несколько минут пациент остался наедине со своими беспокойными тревогами. Вернулась вместе с подносом. Запахло едой, отчего Грешник едва не сошёл с ума. Проснувшийся желудок прилип к стенке и настойчиво требовал еды. Поставив поднос на стул рядом с ним, хозяйка погладила его по волосам. От неё пахло блинами и мылом. А ещё лугом. Грешник втянул ноздрями вкусные ароматы, прикрыл веки. Он точно не спит? Пустая голова едва соображала, и наёмник снова проваливался в полудрёму. Похоже, из-за ранения. Или нет? и затем двумя руками притянула к себе за шею.
Прядь волос щекотнула ему бровь. Край девчачьей просторной рубашки с расстёгнутой верхней пуговицей освободился, позволив ошарашенному наёмнику заглянуть в вырез. Под хлопчатобумажной тканью ничего не было. Крошечная подушка легла под спину, чуть ниже шеи. Она не хотела кормить его лёжа. Небольшая женская грудь под домашней рубашкой шевельнулась через тонкое сукно острыми навершиями, дотронулась до грубой, в шрамах, коже. Девушка мягко толкнула пациента на подушку отстраняясь. Грешник закусил губу, отворачивая похотливый взгляд от прелестей и страшных глаз незнакомки.
Но она не позволила уйти в себя лежачему Грешнику.
— Не спи! — проговорила она и дотронулась ладонью к щеке мужчины. — Я покормлю тебя супом.
Наёмник понимающе моргнул, сглатывая слюну. Круглое лицо хозяйки зарделось лёгким румянцем. Держалась она уверенно. Видно, что подобную операцию проворачивает не первый раз.
Следующим движением она проворно влила в рот пациенту жёлтую питательную жижу. На третьей ложке она задала вопрос:
— Ты не можешь говорить? — услышал он снова.
Грешник моргнул опять, не в силах оторвать взгляд от топорщившейся рубашки.
На его языке это означало «да!».
Больше она ничего не сказала. Остаток обеда прошёл под аккомпанемент скрежета зубов о полированный металл ложки и поскрипывание лежанки под тяжестью раненого человека.
— Меня Света зовут, — сказала она тихо, после чего схватила пустую тарелку и направилась на кухню.
Через десять минут хата вновь наполнилась звуками. Скрипнула деревянная дверь, и в тесную комнатёнку шаркающими шагами вошёл невысокого роста старик с белой бородой. В руках он держал холщовую сумку в заплатках.