Zona O-XA
Шрифт:
– Вы кого вяжете? Полковника Советской армии? Да я вас размажу… Двое сразу отлетели в сторону и уже больше не приближались к кровати, но оставшихся было вполне достаточно, чтобы сделать свое гнусное дело.
В этот раз сознание уже не покидало Штирлица и он все происходящее наблюдал воочию. Как только его плотно взяли со всех сторон, подошел Главный и вонзил ему в руку иглу.
– Теперь три дня не то что не развяжется, а даже языком не сможет ворочать, – грубо выругался он. – А? Или ты все же помог ему? Я к тебе обращаюсь, президент
– Клянусь Путиным – нет, – запричитал Вовочка, – я из-за него даже кефир потерял, вон Чубайсу отдавать вечером придется, – ткнул он пальцем в сторону рыжего больного.
Следующих трех дней Гиров вразумительно не помнил. Перед глазами носилась одна и та же картина, как его вместе с плотиком таскает по озеру огромная щука, а он даже не может никого позвать на помощь, потому что язык онемел от страха.
После этого начался его очередной – восьмой (или уже девятый) по счету кошмарный сон. А в это же самое время (хотя Земляне всегда считали, да и сейчас продолжают считать, что события, происходящие с ними в разном возрасте, не могут происходить одновременно) он уже вел неравную борьбу – "не на живот, а на смерть".
Тогда, да и сейчас тоже, он еще не знал, что все это звенья одной цепи.
Глава 23
Солнце клонилось к закату. Шел уже второй час, как огромная Щука таскала Санька по всему озеру, не останавливаясь ни на минуту. Подхватил он ее, когда уже смотал удочки и выгребал своим единственным веслом в направлении избушки.
– Бойся ходить на ямы, – звенело у него в ушах предупреждение Бороды. – Там такая тварь водится, что если встретишь, получится настоящий бой с Тенью. Тенью мужики прозвали огромную щуку, обитавшую на ямах «Мелкого» с давних времен.
К слову сказать, к ямам Санек и близко не подплывал. Когда до берега оставалось всего лишь каких-нибудь метров сорок-пятьдесят, он заметил, как самоловка напротив мыска медленно стала сползать.
– На травянку не похоже, та сразу вскачь идет. Развязалась, – подумал пацан и нехотя поехал к жерди. – Надо поправить, непорядок на ночь оставлять не взведенную самоловку, не правильно это.
Саня привык, чтоб на озере у него все было правильно. Бечева медленно уходила от жерди, но не в берег к кустам, а почему-то в сторону ям.
– Совсем окунек на солнце перегрелся, – подумал Санек, – прет в противоположную сторону и хоть бы что. Еще подцепит на глубине корягу, потом не наныряешься. Обрезать придется, а якорь жаль.
На всех самоловках в этот раз у них были настоящие латунные якорьки, которые дядька привез из последней поездки в Архангельск, где он продавал связанные за зиму сети по очень даже хорошей цене и запасался патронами, порохом и особенно картечью, которой всегда была нехватка в этих местах.
До кола (места, где была самоловка) оставалось метра полтора, как, вдруг, движение бечевы прекратилось.
– Ну
– Похоже, все же съели, – мелькнула у него мысль и он начал наматывать веревку на руку, сняв для удобства самоловку с шеста. Как только до якорька осталось метров пять он неожиданно почувствовал какое-то напряжение. Снасть пошла с натягом. Было такое ощущение, что он все же тянет какую-то корягу.
Медленно-медленно пацан начал забирать на себя бечеву. Уж очень не хотелось ему сейчас нырять за якорем. Снасть поддалась и стала подниматься со дна.
– Блин, чертов окунек. Похоже, отменную корягу тащу.
И при этих словах кепка, которая и так еле держалась на чубастом лбу паренька, резко поднялась вверх вместе с волосами. На него из воды смотрела щучья башка! Никак не меньше чем голова трехгодовалого быка Арсения из соседней деревни, только вытянутая и приплюснутая с двух сторон.
– Ну что? Поиграем? – сказала щука, – кто кого, как думаешь? Кто не спрятался, я не виновата! – и с этими словами она показалась Саньку вся.
Тело парня сразу застыло, как каменное, язык онемел, глаза, не мигая, смотрели на рыбину.
Щука же (а это была именно Тень) размером никак не меньше самого Санька, а может быть и больше, но уж толще – это точно, решила все сделать одним мгновением.
Она резко дернулась в сторону, отчего парень чудом остался на плоту, так как броды (сапоги с отворотами по самые "помидоры") зацепились за жердь плота, и он успел упереться ногами в стопорящее бревно. Дальше он помнил все на автопилоте.
Щука таскала его по всему озеру. Несколько раз она меняла направление, перепрыгивала через плотик (плотик-то не ахти какой был, надо было дядькин брать, да кто ж знал-то), стараясь при этом хвостом сбить его с плота, но Санек все время держался за бревно-стопор, как привязанный, и никакая сила уже не могла его от него оторвать.
Он бы уже давно отпустил эту дуру, подобру-поздорову (себе дороже), да только вот нож при первом же ударе щуки по плоту ушел под воду вместе с кошелем (кошель он потом выловил, а нож так и не нашел, побоялся в воду лезть), а без него перерезать бечеву было нечем.
Неизвестно чем бы закончилось это состязание, если бы не проснувшиеся мужики. Подгребая на своем плотике к смертельно перепуганному Саньку, дядя Толя приговаривал: – Говорил же тебе, не заезжай на ямы! Эх, племяш-племяш, не слушаешь ты меня никогда. А в этом деле двух раз не быват.
Борода за всем происходящим предпочел наблюдать с берега, мирно покуривая самокрутку и качая головой, тихо приговаривал: – Лохнеско чудовище он поймал что ли? Как таскает! Как маленький катер! Ай, нехорошо это, нехорошо! Можно тайные силы озера потревожить, оно потом будет мстить за это.