Зона отчуждения
Шрифт:
— Нет, ты ошибаешься, Джон, — произнес Вадим, облокотившись о борт бронемашины. В данном случае ему было наплевать на тот факт, что еще как минимум двое офицеров слушают его слова, — все, что он собирался сказать, в равной степени относилось и к ним.
— Рано или поздно, Нечаев, мы все сдохнем. — Голос Джона Хански прозвучал глухо и вызывающе. Он внезапно расстегнул магнитную липучку на манжете униформы и, задрав рукав, показал Вадиму небольших размеров капсулу с мутноватой жидкостью, которая была двумя заостренными концами имплантирована в вену. — Это метаболический преобразователь. Фильтры в носу уже действуют плохо, запас их реагентов истощился. Когда кончится
— А ты не подозревал об этом, когда вас пичкали сказками о райских планетах и свободных поселениях под открытым небом? — спросил Вадим. — Никто из вас не задумывался о том, что это будут чужие планеты?
— Задумывались… — Хански исподлобья посмотрел на Нечаева и вдруг попросил: — Дай сигарету… Один черт, фильтры уже практически не работают…
Вадим молча протянул ему пачку, потом дал прикурить от своей зажигалки.
Джон жадно затянулся, вдыхая и выдыхая ртом, и у него вдруг закружилась голова. Он не знал, что тому виной: воздух Кьюига, напрямую попавший в легкие, или содержащийся в табаке никотин, от которого приходилось долго воздерживаться…
— Все мы догадывались, что миры, куда нас послали, далеко не райские… — поборов головокружение, произнес он. — Только дурак мог не понять этого, когда нас инструктировали экзобиологи, а потом вшивали эти капсулы и учили правильно дышать, пользуясь фильтрами. Но жизнь на Земле еще хуже, в сто, в тысячу раз…
— Это дало вам право бомбить Дабог? Убивать, жечь, уничтожать целые народы, не заботясь и не задумываясь о том, что они могут быть неповторимыми по своей природе?
— Пытаешься совестить меня? Тогда лучше расстреляй, как собирался, все равно каюк нам. В этой мясорубке победителей не будет. Те, кому доведется жить на этой планете, сейчас не тут и даже не на орбитах, а на Земле. Это война на годы… — Он неожиданно сплюнул на бетон под ребристые колеса бронемашины. — Ни ты, ни я не доживем до ее завершения…
— Ошибаешься, Джон. — Вадим сумел сдержать себя в руках и говорил достаточно ровно. — Во-первых, я гарантировал вам жизнь, а во-вторых, мы не звери и не дегенераты, ведущие полудикий образ жизни, как пытался заявить твой коллега. У нас также есть и передовые технологии, и наука, иначе наши предки попросту не выжили бы тут.
Он выбросил окурок, который прочертил во тьме огненную дугу и рассыпался снопом гаснущих искр.
— Мне трудно представить Землю, Джон, но я понял одно: там у тебя не было выбора, — здесь же он есть. Прекрати думать, как баран, идущий на убой вместе с остальным стадом. Я предлагаю тебе сесть в рубку серв-машины не потому, что считаю тебя потенциальным предателем… — Он взглянул на часы. — Меньше чем через сутки ваши крейсеры начнут посадку в космопорту Кьюига. Если они сделают это беспрепятственно, смогут высадить десант, отремонтироваться и вновь уйти в космос, в дальнейшем все выйдет именно так, как ты сказал: бойня будет продолжаться долгие годы, и мало кто из нас сумеет дожить до ее финала.
— А что будет, если мы остановим силы Горнева? Что изменится от этого?! — Губы Хански дрожали, потому что он, при всем прежнем самообладании, сейчас балансировал на грани истерического срыва. Сказывался психологический прессинг долгих переходов через сельву, внезапного, ожесточенного боя и неожиданного поражения…
— Изменится баланс сил, — ответил ему Нечаев. — Мне непонятно, почему я должен объяснять офицеру космофлота, что такое война в космическом пространстве?
Хански смотрел на него, пытаясь
— Никто в колониях не готовился к войне, — наблюдая его замешательство, произнес Вадим. — Мы помнили о Земле, но варились в собственных проблемах выживания. Наша техника и технологии не имели военного уклона, но, тем не менее, Дабог вам взять не удалось, там на орбитах уничтожен целый ударный флот, затем планета Элио сумела отбить атаку, и вот основные силы Альянса на наших орбитах. — Нечаев рассуждал вслух, формулируя эти выкладки, в том числе и для себя самого, потому что, прожив эту ночь, связанную с личным моральным выбором, он уже мыслил иными категориями — Если мы возьмем второй ударный флот при посадке, у Альянса фактически не останется крупных космических соединений, пригодных для масштабных боевых действий, — заключил он.
— Этим ты не остановишь войну, — угрюмо возразил Джон. — К тому же есть еще и третий ударный флот, — заметил он, но тут же осекся, думая, что сболтнул лишнее.
— Да, — согласился Вадим, не обращая внимания на скомканную, оборванную на полуслове последнюю фразу Джона Хански. — Но космос и, в частности, гиперсфера — это не накатанный автобан, по которому непрерывным потоком могут домчаться боевые соединения. — Вадим развивал собственную мысль. — С потерей двух флотов Земле так или иначе потребуется строить новые корабли, наступит неизбежная передышка От немедленных бомбардировок будет спасен не только Кьюиг, но и другие планеты.
Джон вскинул голову, посмотрев на Вадима. Ему был непонятен этот человек, более того, он терялся перед ним, робел, не понимая, как могут в голове Нечаева уживаться молодость и здравомыслие, жесткая, как казалось ему, воля, которую совсем недавно он видел в безумно усталом, словно бы провалившемся внутрь самого себя взгляде, и эта наивная вера, что ход событий можно изменить, что Земной Альянс, несмотря на мелкие победы колонистов, можно одолеть в принципе.
Запущенная на полную мощность индустрия войны, которая работала сейчас в родной для Джона Солнечной системе, по-прежнему казалась ему неодолимой силой. Он не верил, что Землю можно победить.
Однако это были общие рассуждения, а что касается сиюминутной ситуации…
Трудно было представить, что Нечаев так остро нуждался в одном-единственном пилоте, чтобы прийти к врагу и разговаривать с ним, не принуждать, угрожая расправой, а убеждать…
Хански прислонился к холодной броне БПМ и некоторое время смотрел в сереющие утренние сумерки.
Он молчал, медленно приходя в себя после столь внезапного оборота событий, и начинал смутно понимать: ему ведь только что предложили именно то, ради чего он вынужденно покинул Землю, право собственного выбора, и если повезет — то возможность жить под открытым небом, без смога, толкотни и…
Он повернул голову, посмотрел на Нечаева и глухо спросил:
— Ты собираешься предложить подобный выбор всем, кто сейчас составляет экипажи крейсеров?
— Да, — без колебаний ответил Вадим. — Но прежде нам придется драться, Джон. Насмерть. — Слова Нечаева звучали глухо и отрывисто в серых утренних сумерках. — Ты можешь принять мое предложение или остаться сидеть взаперти в бронемашине — это твой выбор. Я не стану принуждать тебя, Хански.
Джон кивнул. Он понимал это.
— Я пойду с вами, — с усилием произнес он.