Зона Посещения. Избиение младенцев
Шрифт:
В Сети на городских форумах гуляли списки, которые там назывались «расстрельными». Причем каждый желающий мог их расширять, добавляя подозрительных соседей и вообще всех неблагонадежных. Я специально просмотрел на своем компе эти их ведомости – какие нашел. Из нашей семьи упомянут был только папа как бывший сталкер.
Продолжали пропадать дети сталкеров, причем, самое дикое, во многих случаях – вместе с родителями, целыми семьями…
Один раз меня остановили.
– Ты – Пэнов. У тебя папаша за «колючку» шляется, – сказал худосочный перец в балаклаве с нарисованным черепом, уперев кулак мне в солнечное сплетение. – А сам ты задрот-отличник, каких в природе не бывает.
Я
– Во-первых, мой папаша – сыщик с лицензией. Во-вторых, он не папаша мне, а отчим, о чем вы все знаете. В-третьих, если ты не уберешь от меня свою руку, я ее оторву и вколочу тебе в рот вместе с этой туфтовой маской.
Интересно было бы посмотреть, как он там внутри побагровел, даже жаль, что ситуация разрядилась. Их было всего трое, я бы справился. Но второй, видимо, знал обо мне побольше остальных (голос его был мне знаком) – грубо отодвинул первого и сказал:
– Он правда живет с отчимом, не цепляйся. У меня брательник с ним в одном классе. Это правильный пацан, кореш Сэндвича.
И я был милостиво отпущен…
До того я покрутился вокруг своего дома, но не то что заходить, приближаться не стал. Следили за домом, вот какая новость. Хотя новость ли? Не этого ли я ждал, издали изучая подступы к жилищу, в котором провел всю свою недолгую жизнь и которое в одночасье сделалось чужим?
Наблюдение я заметил не потому, что оперативники прокололись. Может, они где-то как-то и прокололись, но не мне было ловить такие вещи, «чайник» я в таких играх. Я просто-напросто засек их аппаратуру. И с удивлением обнаружил, что после Зоны стал «видеть» технику намного дальше. Если считать меня прибором (а кто я по сути?), то чувствительность моя возросла скачком.
Из кожи вон лезть, чтобы не попасть под колпак контрразведки, я не собирался, но и нарываться попусту не было причин. Этот день я должен был продержаться во что бы то ни стало, а дальше – как карта ляжет.
Но в «Детский сад» мне надо было обязательно. Хоть я и понимал, что за ним наверняка тоже следят.
Оставалась еще бабуля, и это грызло мою совесть, как чесоточный клещ кожу. Я обещал ей позвонить, а сам пропал. Все пропали, ни от кого никаких известий. Мистер Бодро, папин адвокат (ему я с предосторожностями рискнул позвонить), сообщил, что с папой он так и не переговорил, хотя и видел его издали, не пускают к папе вопреки всем правилам и нормам, и он, мэтр Бодро, этого безобразия так не оставит. Я спросил, известен ли ему номер камеры, в которой содержат отца? Неизвестен, да и зачем это узнавать? Сизо в Хармонте современный, камеры там одинаковые и соответствуют нынешним высоким стандартам содержания подследственных… Так что сидит моя бабуля дома одна, ничего не знает, ничего не понимает, только нервничает вот уже вторые сутки подряд.
После адвоката я позвонил Сэндвичу с тем же вопросом: в какой камере держат моего предка, конкретно – этаж, порядковый номер? Он, конечно, вот так с ходу ответить не мог и даже заартачился было, когда я дал ему задание добыть эту инфу. Но я напомнил про сделку и про его 30 (тридцать!) процентов, которые я, поразмыслив, согласен ему выплатить. Заодно поинтересовался, доложил ли он по своим инстанциям о моем предложении к их общему с барменом боссу? Да, доложил, и ответ такой: со мной встретятся. Где и когда, сообщат отдельно. Подожду, сказал я ему, а пока заряди своего мистера Ву, пусть потрясет связями, которые хорошо известны, и выяснит, на какую полку посадили моего отца. Мы ж теперь партнеры, друг от друга зависим, причем неизвестно, кто от кого больше… Позвони через пару часов, обрубил он.
В течение двух этих разговоров я напрягался изо всех
На площади перед Институтом шел митинг. На сколоченной наспех виселице болталась набитая поролоном драная шуба с табличкой: «Я – тварь позорная». Чучело, надо полагать, демонстрировало, какая судьба вскорости ожидает всех мутантов и их прихвостней. Вещали в мегафоны ораторы. Одни, видя в детях сталкеров угрозу всему человечеству, взывали к гражданскому сознанию родителей, в чьих семьях есть такие выродки, и умоляли, чтобы те сами приводили их в фильтрационные пункты, спешно организуемые городскими властями. Другие требовали от городских властей решительных действий, а создание фильтрационных пунктов считали полумерой. Третьи были полны готовности решить проблему самостоятельно, без оглядки на так называемый закон, и, не стесняясь, в открытую говорили о физическом устранении тварей Зоны, затесавшихся в наши ряды.
Несколько молодцов в камуфляже и с шевронами, встав в круг, втолкнули внутрь какого-то парнишку с заляпанным йодом лицом и принялись его перебрасывать друг другу с помощью пинков и тычков. Очевидно, это был сын сталкера, кто же еще. Его заставляли орать: «Выдавим гной с тела Хармонта!» Он плакал, но орал то, что от него требовали. Полиция, стоявшая тут же, делала вид, будто ничего не видит. Вот такое общее веселье.
В Институт я вошел через проходную и сразу – к Жилю. Сегодня начальник караула встретил меня без обычного радушия, что и понятно: такие дела за воротами. Я сразу взял быка за рога: вот, мол, принес недостающую оперативку для вашего ноутбука (купил ее по дороге).
Он, куда деваться, обрадовался. Без компа любой человек чувствует себя неполноценным. Пока я работал, устанавливая модуль на место, оба охранника молчали, хотя, сколько я их помню, всегда были разговорчивыми. Это, честно говоря, напрягало. Я притащился сюда с ремонтом, надеясь воспользоваться неформальной обстановкой и проникнуть в Институт, не имея официального разрешения. Но было похоже, мои планы могли сломаться, не начавшись… Маленький телевизор, бубнивший под рукой, заполнял вербальную паузу:
– Если вы помните, семь-десять лет назад было много детей-«образцов», прошу прощения, «детей сталкеров», – проповедовал из студии кто-то умный, явно имеющий отношение к «Детскому саду». – Почему? Откуда они брались? Ведь их будущим родителям отлично было известно о последствиях – и самим сталкерам, и их женам, которым предстояло рожать. Я объясню. Людей подкупали. Несчастных слепцов превращали в производителей монстров. Чем покупали? Не деньгами, нет. В награду, бывало, сталкерам значительно уменьшали сроки, а в некоторых случаях даже освобождали от ответственности, если семья готова была передать этим преступникам не одного, а нескольких детей. Да-да, зафиксированы такие вопиющие факты, все доказательства у нас имеются. И в связи со сказанным мы обращаемся к военной администрации города – не дайте преступникам от науки, пустившим корни в полицейские и судебные органы, ускользнуть от ответственности…