Зона Посещения. Луч из тьмы
Шрифт:
Лауниц уловил, что уже одичал, поскольку разговаривает с диким животным. Он аккуратно двинулся в путь, собственно не разобравшись еще с направлением, лишь бы подальше, но крысак, немного подождав, опять в один прыжок догнал его. Если бы не эта странная манера двигаться, очень быстро и дискретно, крысак напоминал бы собачку типа таксы, только с голым полуметровым хвостиком. Хвост, кстати, крысак держал так, будто применял как антенну. Его передние лапки, как и у остальных крыс Зоны, имели хорошо оформленные пальцы.
– Ты жрать хочешь? У меня ничего нет, брат млекопитающий, откуда – мы ж не местные, сами побираемся.
Крысак на секунду исчез в каком-то
Одна большая капля на удивление хорошо освежила. Лауниц вместе с крысаком – теперь уже можно сказать «вместе» – вышли из здания через вестибюль, заваленный полуистлевшей одеждой (похоже, здесь собралось много людей и что-то их убило). С обеих сторон были развалины, а впереди бывшая площадь с гордым названием Альма-плаза. Через нее до Посещения проходила главная улица города – Ройял-стрит. А сейчас «плаза» была без покрытия, со спекшимся и полопавшимся грунтом, кое-где затянутым бурыми наслоениями, отчего напоминала долго немытую сковородку. Окружавшие площадь домики, исполненные в стиле под фахверковую европейскую старину, были снесены, на первый взгляд, одним вращением огромной клюшки. Все сложились, рухнув в сторону от Альма-плазы. От памятника основателю города сэру-пэру такому-то, который лично тут половину аборигенов перекрошил, даже задницы не осталось – только пятка на пьедестале.
А вот от автомобилей сохранились на память какие-то слоеные блины из насквозь проржавевшего металла; их как будто кто-то ставил друг на друга, потом сминал крепким ударом. Сразу представился регочущий великан с бочонком пива в одной руке и таблоидом с сиськастыми девками в другой; хлебнул, отложил бочонок и ладонью сверху трах.
Площадь не была пуста. На некоторой высоте от земли, словно на невидимых подставках, находились абсолютно целые предметы с какими-то особенно четкими двойными тенями – словно освещенные с двух сторон экспонаты.
Сувенирные пузатые гномы из розового кварца и балеринки из просвечивающего нефрита, кофейник с идеально чистой никелированной поверхностью, копировальная машина, большая эмалированная кастрюля, пишущая машинка из яркого пластика, засаленный «при жизни» телефон из толстого целлулоида, металлический шкаф, заставленный скоросшивателями, изысканно круглое плетеное кресло в давно забытом стиле 60-х.
Среди подвешенных в пространстве «экспонатов» имелся костюм давно почившего менеджера, он казался надетым на манекен, но самого манекена не было видно.
Все это немного напоминало музей. Или даже весьма сильно.
Бежать, чтобы не попасть в число экспонатов, или нет? Ноге стало лучше, синюшный цвет сменился телесным, отек под дермапластом спал, он светился спокойным бледно-голубым цветом, ребро тоже уже не ныло. Однако на левой руке, где раньше имелись следы трех уколов животного происхождения, появился пузырек. Тугой такой, сантиметра на два, в котором проглядывался будто шарик розовый – он даже патоциду оказался не по силам.
Наверное, лучше всего-таки выбираться из этого «музея», как бы его смотрители не появились. Да пора уже и съестное найти. Сейчас и отвратительная пицца из «Кабуки» вспоминалась как солнце, большое вкусное солнце.
Крысак снялся с места и совсем уж неспешно потрусил к центру «плазы». Замер
Интересно, он ведь прошел. Добровольно выступив в роли отмычки.
А если? Есть хороший шанс. Ну, черт, попробуем.
Детектор гравитационных уродств светился спокойным голубым глазком. Лауниц швырнул еще «гайку» в виде баночки из-под интимного крема, оказавшейся под ногами. Шлепнулась о землю шагах в двадцати и весело, как в обычной жизни, прокатилась еще несколько метров. Тишь, гладь. Даже, пожалуй, немного глуше, чем должно быть. Лауниц заковылял через площадь. Треть, вторая треть. А потом заметил, что столбики велосипедной стоянки, что на ее краю, показывают по паре теней. Намек? Но единственное, что он успел сделать – вжаться в землю, воткнув в нее нос и прикрыв рукой голову. Над ним прошел голубой поток, обманного цвета живительной влаги, но по сути ближе ему была струя расплавленной стали, льющаяся из кислородного конвертера. «Жарка» нестандартного типа, те, кто ее создали, обладали специфическим чувством юмора. И крысак – не отмычка, а замануха.
Лауниц был уверен, что еще мгновение – и сгорит, начиная со спины и затылка, но из последних сил старался не вздохнуть. Хоть бы иметь на лице смоченный водой платок или даже прописанные трусы, но и это – несбыточная мечта. Однако, уловив дым, идущий от рюкзака, и осознавая, что еще жив, пополз вперед. Все же старался не дышать, раскаленный воздух такой же убийца легких, как само пламя – убийца тела. А ползти и не дышать – это мука. Лауниц догадался, что приполз, когда услышал тихое дыхание крысака. Сел, ожесточенно ловя воздух широко распахнутым ртом и судорожно вздымающейся грудью. Немигающие глаза-пуговки мутанта были направлены на Лауница.
– И что ж ты меня так подвел? – спросил, когда немного отдышался. – Как-то не по-товарищески.
Рюкзак прилично обгорел, от его синтетических волокон исходили дым и вонь. Кожа красная, но все же серьезных ожогов нет, капюшон и куртка не дали обгореть, так что поможет нанокристаллическая мазь из аптечки.
И еще – пузырек на коже руки вскрылся, образовав приличную язву. К ней прилипла мертвая черная козявка – это погоревшая вместе со своими коварными планами личинка.
Крысак впервые пискнул – как будто узнал эту напасть. Лауниц осторожно оторвал личинку, которая все еще цеплялась за мясо шестью крючками, и бросил на землю. Крысак понюхал ее и отозвался уже чем-то похожим на гневное рычание. Лауниц залил язву умным гелем, быстро оформившимся в губчатый дермапласт, который будет выделять фенопрофен и стимулировать рост новой кожи. Кажется, легко отделался, если не считать того, что чуть не обуглился.
Оглянулся на площадь. «Экспонаты» медленно кружились вокруг центра площади, возвращаясь на свои места, с которого их согнала атака голубой «жарки».
Кухня. Наездники
Ближе к центру бизнес-квартала характер разрушений стал другим. До того казалось, что дома просто кто-то повалил, как сбивают постройки из костяшек домино – щелчком. А теперь выглядело так, что здесь шла, но не была доведена до конца уборка. Все материальное стало рыхлым, напоминающим истлевшую бумагу, легко обращающимся в пыль. И эта рыхлая материя, размашистыми махами какой-то метлы шириной метров на пять, была сметена в кучи. Никак «веселый призрак» поработал, которого видел Старый Рэд, но только, видимо, очень здоровый, раскормленный.