Зона Посещения. Тропами теней
Шрифт:
Постанывая от боли и от понимания того, что сейчас нужно было сделать, я направил свою пушку на площадку с работающим порталом. Первым выстрелом я снес дополнительный импульсный блок, соединяющий буферный пузырь с сетью порталов. Выстрел был не особо удачным, за него Плюшевый и компания будут долбить мне мозг не один год. Сгусток разрушающей энергии проделал серьезную дыру в платформе и разложил на молекулы не только излучатель, но и третью часть окружающего оборудования.
Равномерный свист и монотонное гудение блоков стихло. Транспортный узел умер. И словно ехидный отголосок всего случившегося, в простреленной дыре на платформе появилась мерцающая огоньками тушка того самого хищного существа,
Моя дрожащая рука вновь подняла оружие. Адская боль не позволяла хорошо прицелиться, и я, сжав зубы и постанывая от боли, тупо ждал, когда это существо приблизится настолько, что само «наползет» на ствол. Время замедлилось, словно кинопленка в старом неисправном проекторе…
Глава 11
Два кирзача – пара
Карантинная зона шестой аномальной
Наше время
Это утро на родных полупустынных территориях, окружающих шестую аномальную, выдалось прохладным. Солнце только выглянуло из-за холмистого горизонта. Утренний туман стелился легкой дымкой над заброшенной промышленной зоной. Я слушал тишину и всматривался в эти пейзажи практически каждое утро, словно ожидал услышать ответ на один из моих самых главных вопросов. Но ни разу не заметил даже намека или какого-либо знака. Столько лет прошло, а здесь ничего не изменилось.
Исковерканная земля, изрытая передвижными добывающими комплексами, изъезженная вдоль и поперек бесчисленными патрулями и грузовыми караванами, так и не смогла затянуть раны человеческой жизнедеятельности на своем многострадальном теле. Некогда величественные просторы с девственной природой уже давно превратились в обыкновенную производственную свалку.
Разъезженные грунтовые колеи переплетались здесь в сложный не зарастающий рисунок, похожий на паутину какого-то исполинского механизированного арахнида. И словно бесчисленные мухи, увязшие в этой паутине, то тут, то там в грязно-черных масляных пятнах на поверхности карантинной зоны темнели силуэты брошенной техники. Убитая бешеным темпом добычи техника ржавела в том месте, где когда-то вышла из строя. Местами резко выделялись угловатыми формами опустевшие полуразрушенные строения. Из тумана поднимались рукотворные холмы свалок.
Такое обилие следов человеческой жизнедеятельности и отсутствие на территориях самих людей постоянно навевало мне мысли о том, что это место не наша планета, а какой-то другой, параллельный мир, переживший глобальную катастрофу планетарного масштаба. Вспомнились несколько книжек, прочитанных очень давно, в юном возрасте. Втянув ноздрями утреннюю прохладу, я еще немного потоптался на вершине холма.
Как всегда, напоследок мой взгляд задержался на самой большой в округе ржавой громадине. Там, у границы преломления, в окружении маркировочных столбов и бесчисленных коротких свай, оставшихся от первых стационарных комплексов добычи, потихоньку покрывался рыжей кожурой «Стахановец-4М». Этот самоходный зонный грейфер был самым последним техническим монстром, запущенным в эксплуатацию незадолго до консервации Зоны и полной остановки ее промышленной разработки. Я даже помнил, как в далеком детстве стоял с пацанами на краю поселка и видел, как эта чудо-конструкция ползет к Зоне своим ходом.
Но не всегда здесь было так безлюдно, в долгие годы противостояния по карантинке ходило много бродяг, и аномальная чума их совсем не пугала. Тогда в любую кочевую или оседлую стаю к шаману имел право прийти любой, кто
Но мне их целительство необходимо не больше, чем зайцу стоп-сигнал. Так, видимо, распорядилась судьба, и я с самого детства узнал, что обладаю иммунитетом к болячке, названной именем моего отца, академика Михеля. И все эти годы, перелистывая старый отцовский блокнот, я ищу ответы на свои главные вопросы. Что же с тобой случилось, папа? Где ты? Почему не получилось то, к чему ты так упорно все это время стремился? Почему эта проклятая Зона не исчезла, как ты обещал? Что тебе тогда помешало?..
Сегодня я всматривался в пустоту заброшенных земель и в призрачную Зону особенно тщательно. Этим утром я действительно ждал какого-то знака свыше. Глупо, но я почему-то верил в это. Я устал, кроме веры, мне и не осталось уже ничего. И сегодня мне опять приснился тот самый сон – эхо далекого прошлого. В самых мелких деталях мне кто-то постоянно прокручивал старое черно-белое кино памяти о том дне, когда я в последний раз видел отца.
До сих пор картинки из этого сна стояли перед моими глазами…
– Вот возьми, – отец извлек из внутренностей своей потертой куртки записную книжку с толстой кожаной обложкой, – это мой блокнот. В него я записываю свои идеи, мысли и даже открытия. И я хочу, чтобы ты его сохранил, а себе завел такой же.
– А зачем он мне, пап? – искренне удивлялся я. – Я могу все свои придумки в голове помнить!
– Это очень здорово, – улыбался отец и терпеливо разъяснял мне, – но ни один человек не способен все запомнить. И, запоминая что-либо, мы отрываем у мозга часть функционала, а это приводит к снижению эффективности его работы. Все эти постоянные «только бы не забыть» или «нужно вспомнить» – они как стальные болты, попавшие в шестерни отлаженного механизма мыслей. А потому, чтобы не потерять мысль с концами и не напрягаться потом, вспоминая ее, записывай все на бумагу, перечитывай, а выполненное вычеркивай.
– Слушай, пап, – удивлялся я, перелистывая его записи, – а почему тут все на шифре, на нашем секретном языке? Это же совсем неудобно читать.
– Лучше самому неудобно читать, чем дать кому-то шанс воспользоваться твоими идеями и достижениями в своих целях. – Отец многозначительно поднял палец вверх. – И не забывай всегда планировать завтрашний день вечером. Забей себе в правило: «Пока не запланирую следующий день, я не засну!»
– А зачем ты все это рассказываешь? – неожиданно испугался я. – Ты что, не вернешься?! Навсегда уходишь?!
– Нет, конечно! – успокаивал отец. – Я еще собираюсь пожить и наконец взять от этой жизни столько, сколько успею. Но, сын, я иду не на научные дебаты, а в Зону. А потому просто обязан продумать и учесть все варианты. Это самое главное в мужчине – умение просчитывать все возможные варианты. Вот помнишь, когда нас сюда сослали на целых пять лет колесить по монгольским просторам, так вот, я тогда спланировал наше будущее во всевозможных вариантах аж на восемь лет вперед!