Зона риска
Шрифт:
Роман не знал, что и подумать.
Шли они медленно, и улица открывалась им навстречу нарядная, по-вечернему притихшая, вся в огнях.
Инна, приноравливаясь к Роману, тоже старалась идти неторопливо, но ей это давалось с трудом.
— Почему молчите? — спросила вызывающе. — Хотите, чтобы я сама все сказала?
— Это ваше дело.
— А вам безразлично? Совсем, совсем?
— Нет, конечно. И вы отлично это знаете. Во всяком случае, понимаете, что вы для меня не первая встречная.
Роман замолчал и вдруг
— Вы все-все знаете! И то, что я вас люблю!
Инна резко остановилась, схватила его за руки:
— Вы правду сказали? Это правда?
— Да, Инна. Я вас люблю.
Роман опустил голову, как-то сник. Вот и сказалось самое главное. А не он ли только что намеревался небрежно бросить: «До свидания, Инна»? Странно в жизни — сердце сильнее трезвых, здравых мыслей...
Они снова пошли по улице, сталкиваясь с прохожими, и на них посматривали с недоумением.
— Кто вам сказал о моем замужестве?
Роману не хотелось впутывать в это беспорядочное, полное эмоциональных всплесков объяснение сестру, и он вопреки своим правилам всегда говорить только правду слукавил:
— Догадался.
Инна словно бы взвесила на каких-то своих весах, насколько откровенен Роман.
— Впрочем, все равно пришлось бы исповедоваться, — устало сказала она. — Не сегодня, так завтра, не завтра, так позже... Да, я была замужем. — Инна резко и раздраженно подчеркнула это «была». — Но уже год, как развелась. Разве можно судить человека за то, что он ошибся? Я была восемнадцатилетней резвой дурочкой, весь мир, казалось, лежал у моих ног. А он... Он был гораздо старше, под тридцать... Что вы молчите? Скажите хоть что-нибудь!
Роман опустил голову. Что он мог сказать? Случаются ошибки в жизни, и за них надо платить. Но ничего страшного не произошло? Сейчас Инна свободна, а это главное. Ни он, ни она никого не обманывают. И она его не обманывала, просто не все сразу сказала о себе, но имел ли он право требовать, чтобы она с самого начала была настолько откровенной? Теперь вот абсолютная ясность... И все зависит только от них самих. Конечно, Инне тяжело, но ведь умные люди недаром придумали сказку о траве забвения.
Ему бы вслушаться, заметить нарочитую взволнованность, увидеть, как спокойно ее лицо, когда в голосе негодование. Ему бы остановить девушку, сказать: «Не надо об этом, это ваши тайны, и мне лучше их не знать».
— Я же понятия не имела, — торопливо сыпала словами Инна, — что ему надо было только одно — прописка. А когда он ее приобрел — все и началось: выпивки, безделье, пустая болтовня с друзьями ночи напролет. Так он представлял себе красивую жизнь. Жалкий провинциальный актеришка, его даже на работу никуда не брали...
— Давайте не будем об этом, — попросил Роман. — Вам тяжело говорить, а что касается меня, то все это было до нашей с вами эры.
— Хорошо, — покорно согласилась Инна. — Больше не буду...
Когда
— Ведь вы мне позвоните, Роман, правда?
— Конечно, ведь ничего не случилось, не так ли?
Он ясно понимал одно: Инне нужна его помощь.
Дома Роман тихо, стараясь не шуметь, прошел на кухню. Лина уже спала, в ее комнате было тихо. На столе лежала записка:
«Ужин на плите. Звонил Стариков, хотел с тобой поговорить. Л.».
Роман не стал ужинать. Он долго сидел за столом. Сегодняшний вечер принес столько неожиданностей, во многом надо было разобраться.
КНЯЗЬ, ЛИСА И ДРУГИЕ
Когда Роман и Инна вошли в «Интурист», один из приятелей спросил Артема Князева:
— Что это с Инкой, Князь? Не узнаю...
— А чего? — лениво спросил Князев.
— До сих пор у старухи был другой вкус. На кой ей нужен этот длинный? Сразу видно, что у чувака в кармане пусто.
— Каждому свое, — неопределенно сказал Артем. — У нашей Инессы семь пятниц на неделе... Может, чистая любовь.
Все загоготали.
— И все-таки чего-то ей от него надо, — не унимался приятель Артема. У него были лисья физиономия, бегающие глаза. — Инка даром стараться не будет. Посмотри, — вдруг восторженно зашептал он. — У этого, из Штатов, мини-телек.
— На косую тянет, — тоном знатока сказал Артем. Он тоже заметил миниатюрный переносной телевизор у одного из туристов. И добавил: — В комиссионке, А если с рук, то и больше можно взять.
— Давай попробуем?
— Не выйдет. Не из таких, сразу видно. Да и как ты с ним столкуешься? Он наверняка ни слова на нашем...
— Я попробую...
Парень с лисьей мордочкой бочком подобрался к иностранцу, заговорил с ним. Тот ответил по-английски, потом по-французски. Парень по кличке Лиса, хотя в той ремстройконторе, где он числился на работе, у него были и имя и фамилия — Никита Сыроежкин, — жестами объяснил, что не понимает, и стал весьма энергично на пальцах показывать, сколько бы он дал за мини-телевизор. Иностранец вначале приветливо улыбался, потом, сообразив, чего от него хотят, брезгливо поморщился, пожал плечами и, высоко вскидывая длинные ноги, прошагал в гостиницу.
Лиса с презрением процедил:
— Чистюля.
— Слопал? — ехидно спросил Артем. — Говорил — не та фигура.
— С меня не убудет, — сказал Лиса. — С этим не вышло, другие найдутся...
— Надежды юношей питают. Но ими, этими надеждами, сыт не будешь, надо вертеться: Между прочим, знай ты язык, сразу бы все стало проще: да-да, нет-нет. А то руками размахался, каждый идиот видит, чего ты хочешь. За спекуляцию, знаешь, сколько лепят? А дружинники — вон они...
У подъезда появились парни с красными повязками на рукавах.