Зона сна
Шрифт:
– Но там его уже будет ждать наш человек, – возразил Джон Макинтош.
– В Екатеринбурге откроют специальное кладбище для Николаев фон Садовых, – среагировал о. Мелехций.
– Делаем, – решил доктор Глостер. – Задание всем: искать подходящего человека. Молодого, талантливого, физически крепкого, уверенного в себе, знающего русский язык, надёжного. Он закроет проблему Садова, выяснив, где эта точка Y. Заодно поручим ему дожить до 1822 года и разобраться, что за Прозрачный Отрок объявился в селе Плоскове и откуда пришёл.
Балтика – Париж, 5—12 августа 1934 года
День начался странно.
Закончив свой поздний
– Станислав, я в восторге, – сказал Андрей.
– Неплохо поработали, – согласился Стас. – Такие встречи, как вчера, будят мысли. Пойду попробую накатать тезисы.
Андрей засмеялся:
– Ладно меня дурачить! Мысли, тезисы… Я про ваши способности кружить головы девицам.
Стас похолодел. Кто мог слышать? Прокрутил в голове вчерашний разговор у лееров; нет, никто не мог. Кто-то видел, как Мими заходила к нему в каюту? Невероятно; чтобы понять, что она открывает не свою, а его дверь, надо было стоять совсем рядом – с конца коридора определить это невозможно. А рядом никого не было, и вообще Чегодаев едет палубой ниже.
А если слухи дойдут до Мими, она же решит, что он не сдержал клятву!
Наверное, у Стаса изменилось лицо; Чегодаев отодвинулся и, бормотнув: «Да я так просто», – попытался проскочить в ресторан мимо собеседника. Но Стас ухватил его за локоть, сказал неприятным голосом:
– А пойдём на корму, поговорим иначе.
– Станислав Фёдорович, – взмолился Андрей, – я же не имел в виду никакой компромации! Ну пользуетесь вы расположением Марины Антоновны, ну подпускаете амура – ваше право. Давайте забудем обо всём плохом, что вы усмотрели в моих словах, и оставим в памяти лишь одно: я вами восхищаюсь. Идёт?
– Марина? – протянул Стас, задрав бровь. – Ах да, конечно, Марина! Вы извините, Андрей, я уж подумал…
Он вернулся к буфету, взял полный кофейник и унёс к себе в каюту. И почти всё время до обеда провёл там один, в компании только блокнота на столе: то метался из угла в угол – два шага туда, два обратно; то выглядывал на палубу поверх занавески. Поискал давешнюю бумажку, на которой делал вчера заметки; не нашёл. Наконец у него получилась в меру гневная филиппика против войны и грязных политиканов, за любовь и творчество. Хватанул кофе. Вспомнил, что о политике нельзя, потому что в Париже – культурное мероприятие, могучий бабий салон, и заменил «грязных политиканов» на «безответственных мужчин». Переписал начисто.
В дверь постучали: Серж.
– Марина Антоновна вас ищут.
Захватив речь, Стас отправился вслед за Сержем в кают-компанию. Марина ждала его там весёлая и оживлённая. Хоть до дивана и было всего пять шагов, ухватила Стаса под руку, прошлась рядом с ним. Уселись.
– Что же вы, Станислав, – сказала она с улыбкой, сверкая глазками, – договаривались поболтать с утра, а вы проспали, а потом совсем исчезли.
– Я, Марина Антоновна, речь написал, – сказал он.
– Вот новости! Какая ещё «Антоновна»? Мы вчера договорились по именам зваться.
Стас ничего такого абсолютно не помнил, но и признать потерю памяти не мог.
– Верно, – сказал он, – а разве это на сегодня тоже распространяется?
– И на сегодня, и на всегда, – засмеялась Марина. – Но речь тоже нужна. Это я вас так вдохновила? Я?
– Она ещё спрашивает, – воскликнул Стас, обращаясь к Сержу и недоумевая в душе. Серж улыбался, глядя на них пустыми глазами; ему было всё равно.
До
А Стас радовался, какая умница Мими. Ни полсловом, ни жестом не выдала особости их отношений.
…С «записными женихами» Лёней и Геней Стас познакомился в первый же час пребывания на борту. Даже не то что познакомился: ему назвали их имена-отчества, а они, не пожелав даже руки ему протянуть, отвернулись и ушли, смеясь чему-то своему. И за весь первый день плавания он их видел, но не общался.
Они были сынками каких-то видных сановников; полковник Лихачёв сказал ему каких, но Стас во всю свою прошлую здешнюю жизнь, как и любой нормальный московский подросток, не интересовался происходящим в кругах более широких, чем дом, двор и школа, а потому фамилий представителей политической элиты не знал.
Было им лет по двадцать или около того, и внешне они выглядели, разумеется, взрослее Стаса.
Сейчас они стояли в пустом коридоре, возле того углубления, в котором прятался пожарный гидрант, и явно поджидали его. А он шёл к себе в каюту, с полотенцем на плече, и, отлично поняв, что ждут эти двое именно его, поравнявшись с ними, с улыбкой чётко произнёс:
– Добрый день, господа!
– Для кого добрый, а для кого и не очень, – угрожающе произнёс Лёня. – Ты, Стасик, зарываешься.
– О чём ты, Лёнчик?
– Какой я тебе Лёнчик! Я для тебя Леонид Петрович!
– Взаимно, Лёнчик, взаимно. Я для тебя Станислав Фёдорович.
– Мальчик не понимает, – сокрушённо сказал Лёне второй оболтус, Геня. – Придётся поучить. Взяли?
Они подхватили Стаса под локти и быстро понесли в конец коридора, куда-то на корму. В нём немедленно проснулись инстинкты бойца дружины князя Ондрия. Конечно, физически он был не тот, поскольку, даже впервые попав к князю, имел массу тела раза в два больше, а затем постоянными нагрузками ещё и накачал мышцы, – но выучка есть выучка. Они держат ему руки? Что ж, вывернувшись всем телом, он обхватил Лёнчика ногами, дёрнул, и тот упал, а вслед за ним и Геня, а Стас, не медля ни секунды, схватил обоих за лодыжки и быстро потащил к лестнице, ведущей на среднюю палубу. Здесь, не останавливаясь, он развернул Геню головой вперёд и сунул в проём в полу, а затем обернулся к сидящему на полу Лёне.
– Какого дьявола вам от меня надо, придурки? – взяв его за ворот рубашки, спросил он, пока Геня со стуком сыпался вниз по лестнице.
– Ты лезешь в чужую пьесу, – прохрипел Лёня. – Тебе с Мариной ничего не светит, неужели ты этого не понимаешь? – и зачем-то добавил слово «сука», после чего мгновенно получил кулаком в челюсть и отправился вслед за Геней вниз головой на среднюю палубу.
Оттуда послышались крики стюардов, озадаченных регулярностью падения элитных пассажиров с лестницы, а Стас, отряхнув ладони, пошёл куда шёл – то есть к себе в каюту. В мире определённо что-то было не так. Отчего-то Андрей отвешивал ему сомнительные комплименты. Отчего-то Марина была с ним непривычно ласковой. Отчего-то Мими вела себя, для их ситуации, ненормально холодно. Отчего-то два бонвивана решили на него напасть. Видимо, произошло нечто, чего он, Стас, не знает, а он предпочитал контролировать обстановку вокруг себя, что требует, разумеется, знания всех нюансов.