Зоосити
Шрифт:
— Мы можем произвести обыск в вашем жилище?
— Вам понадобится ордер.
— Это можно устроить.
— Устройте заодно и адвоката, инспектор.
Глава 30
Бывшим наркозависимым надо прикладывать огромные усилия, чтобы вставать в десять утра. Приходится вытаскивать себя из постели буквально за волосы. А некоторые, судя по лицам, вообще забыли, что такое сон… Скорее дайте мидазолама!
Я помогаю на раздаче; разливаю в одноразовые чашки по-настоящему мерзкий растворимый кофе с цикорием. Кофе мы раздаем завсегдатаям, тем ранним пташкам, что успели на утреннее
Похоже, он никого не интересует. Сейчас все взбудоражены другой новостью: знаменитый рэпер Стрелок оказался ненастоящим зоо! Из рук в руки передают сегодняшний номер «Ежедневной правды».
— Так и знал, что его Гиена — фальшивка! — говорит очень высокий и очень дерганый парень с пятнами стригущего лишая на голове. Он обеими руками держит бейсболку, в которой свернулся шариком его Еж.
— Неужели ему удавалось так долго морочить всем голову? — недоумевает долговязый рыжий тип с нарисованными бровями. — И никто ничего не заметил? Неужели вы сразу не видите, настоящее животное или нет?
— Что значит «вы»? И что значит «настоящее или нет»?
— Да ладно, ты понимаешь, о чем я!
— Зоо — не то же самое, что люди с нетрадиционной сексуальной ориентацией. У нас нет магического радара, который моментально выявляет других зоо!
— Какая жалость… Благодаря ему к зоо стали лучше относиться. Он старался ради других…
— Он старался ради собственной раскрутки! Изображал из себя крутого гангстера-зоо, которого все боялись!
— Можно взглянуть? — спрашиваю я, показывая на газету.
Тип с Ежом дает мне статью и снова принимается поучать:
— Он отлично умеет обрабатывать журналистов и запугивать родителей! Вспомните, его диски расходились, как горячие пирожки… Такой же пиарщик, как Бритни Спирс… И как Эминем, и как тот придурок, что косит под вампира — у него еще такие странные глаза… Их только одно волнует: собственная слава!
На первой полосе, под заголовком «Веселый цирк», бок о бок две фотографии. На первой Стрелок с «узи» держит на поводке гиену в ошейнике с бриллиантами. Его окружает целый выводок красоток в золотистых микробикини. Красотки тоже вооружены до зубов. Разительный контраст первому составляет второй снимок: усталый, измученный человек в темно-зеленом спортивном костюме, прикрывая лицо полой куртки, убегает от папарацци в сторону внедорожника с открытой дверцей. В салоне видна женщина. Она тоже отвернулась, прячет лицо.
Я листаю газету; на третьей полосе вижу огромную фотографию чьего-то бюста. На пятой — статья о бедняках, которые вынуждены ловить и есть домашних кошек. Наконец, я нахожу репортаж об убийстве Воробья. Дейв обещал, что он появится на первой полосе, но разоблачение Стрелка сместило акценты. Наша статейка в одну колонку затиснута на шестую полосу. Я не сразу нахожу ее в разделе криминальной хроники.
«Ежедневная правда»
30 марта 2011 г.
Криминальная хроника с Мандлакази Мабусо
Вчера на южной окраине города, в терриконе корпорации „Кроун Майн“, был обнаружен труп „ночной бабочки“ — юноши-трансвестита. Наш фотокорреспондент, узнавший о происшествии из конфиденциального источника, первым обнаружил изрезанное тело. Очевидно, перед тем, как убить жертву, ее пытали. Затем убийца-маньяк, возможно помешавшийся на религиозной
Мне, в отличие от полицейских, есть что сказать. Правда, я не считаю, что Воробья убил какой-то гомофоб. Я вообще не думаю, что за убийством кроется какой-то мотив. Правда, я еще не получала таинственных посланий из потустороннего мира, которые говорили бы об обратном.
Я показываю фото Патрика Серфонтейна многим, в том числе и кураторам программы, но его никто не узнает. Правда, я ничего особенного и не ожидала. В конце концов, остатки из «Кулинарии Китч» — не совсем то же самое, что «самолетная еда», хотя что-то общее, безусловно, есть. На что-то намекают и «мутирующие» пластмассовые вилки в магазинной тележке…
Все утро я обзванивала по телефону авиалинии. Я представлялась журналисткой, которая пишет статью для журнала «Бизнес» о благотворительности. Оказывается, только две национальные компании-авиаперевозчика жертвуют остатки еды нуждающимся. Начальница отдела по связям с общественностью компании «ФлайРайт» объяснила:
— Мы живем в обществе сутяг. Я понимаю наших коллег. Они боятся обвинений в том, что отдают испорченную или отравленную еду… Ну а мы заслуженно гордимся качеством нашей пищи. Даже если она вчерашняя… Раз наша еда годится для наших пассажиров, она годится и для нуждающихся!
Еще два телефонных звонка — и у меня появился список всех благотворительных организаций, которым отдают излишки еды «ФлайРайт» и «Блукрейн-Эйр». Учитывая возраст Патрика, я вычеркиваю «Новое начало», где проходят реабилитацию бывшие малолетние заключенные, и «Вуку» — благотворительную организацию, которая развозит завтраки по школам. В списке остаются благотворительная столовая при церкви Святого Иакова в районе Александра и приют имени Кэрол Уолтерс, расположенный совсем рядом с улицей Луиса Боты. Примечательно, что приют буквально в двух шагах от Труавилля. Считайте меня легковерной и наивной, но именно в приют я отправляюсь в первую очередь.
Я вижу старый викторианский особняк с обкрошенными карнизами, тюлевыми занавесками и синими стенами — краска облупилась, как от солнечного ожога. Внутри пусто и очень чисто, но никакие чистящие средства на свете не способны убрать запах отчаяния, который нависает над всем, как облако иприта. Человек со шваброй показывает мне кабинет управляющего.
Рениру Снейману лет тридцать с небольшим; он еще молод и по-прежнему верит в то, что его усилия принесут какие-то плоды. Вместе с тем он уже не наивный мальчик. Когда я представляюсь журналисткой и говорю, что пишу статью об убийстве, он отвечает дружелюбно, но немного настороженно:
— Не могу гарантировать, что помогу вам. Мы не ведем архива по нашим прежним постояльцам.
— Посмотрите, пожалуйста. — Я кладу на стол фотокопию. — Вы его узнаете?
— Хм… Честно скажу, лицо незнакомое. Но возможно, все дело в том, что удостоверение было выдано в девяносто четвертом году. На документах никто на себя не похож, верно? Особенно если человек несколько лет прожил под открытым небом, бродяжничал. Попробуйте расспросить наших старожилов. Правда, сейчас их здесь нет. С десяти до пяти они могут выходить в город. Хотя далеко от приюта они не отходят… Давайте прогуляемся.