Зорн. Академия
Шрифт:
Командир взвода разведки (такой была легенда на этот раз) имперской пехоты Глемас Гронберг всего достиг сам. Рожденный на одной из старых планет внутренней зоны Империи - он имел полное право на обеспеченную спокойную жизнь. Многие поколения его родственников оплатили это право своим трудом, а некоторые и своей жизнью.
Когда-то планета Грон находилась совсем не во внутренней зоне, а как раз, наоборот - на самой что ни есть границе. Но это было так давно. Только в исторических хрониках сохранились описания многочисленных войн - сначала внутренних, потом межпланетных. За века границы Империи расширились настолько, что
Про то, что можно умереть от голода, здесь - на планете изобилия казалось вообще просто выдумкой. Медицина была способна справиться с любой известной болезнью и почти любой травмой. Но хотя срок жизни вырос в разы - гронцы старели и умирали, как и века назад.
У Гронбергов было свое поместье. По местным меркам - средненькое. Такое же, как и десятки вокруг. Ухоженное за сотни лет. Маленький Глемас носился среди пышных цветущих деревьев боа. Когда на них созревали ярко-красные шишкоягоды, он первым умудрялся попробовать их. От кисловатого сока первых плодов кожу вокруг губ сначала саднило, а потом она начинала шелушиться и облазить. Тогда мать или бабушка ловили его и тащили в медицинскую комнату. Медмашина быстро приводила все в порядок.
Но вырвавшись из-под опеки, он опять лез на деревья или прыгал с разбегу в фамильный священный пруд - распугивая мелких зубастых ящеров, выползавших из воды греться под лучами желтой звезды. Темными ночами, накинув на себя, лежавшую на диване в первой гостиной шкуру терпса, он, завывая, носился по замку, и пугал мать и сестер. Или забравшись на кухню, вбивал в кухонную установку такой рецепт, что на ужине вся семья - после первой ложки - с выпученными, полными слез глазами, забыв про бокалы, пили прямо из столовых фонтанчиков.
В общем, для Грона он был очень не стандартным ребенком. Степенный отец, терпел выходки маленького Глемаса, привычно повторяя:
– Подрастет - остепенится.
Однако время шло, а мальчишка - вытянувшийся в худого жилистого юнца, никак не желал взрослеть.
Окончив курс домашнего обучения, и получив все обязательные знания, он после долгих обсуждений в семейном кругу, был отдан на обучение в Школу Мастеров при наместнике Императора на Гроне. Как не упрашивал он отца отдать его в закрытую Школу Космических Мастеров, тот даже и слышать об этом не желал.
– Ты не какой ни будь нищий с северного полушария! Ты не должен работать ради Куска Праздничной Лепешки!
– Важно изрекал отец - У Гронбергов достаточно средств, что бы ты мог жить, как положено наследнику великого дома!
Отец Глемаса, как и все окрестные феодалы, был упрям и заносчив. Свою жизнь в родовом замке; с ежевечерним подсчетом доходов и расходов; с семейными пирами на оба Гронских праздника; с редкими приездами гостей-родственников; и еще более редкими выездами в гости к родне - он считал единственно правильной. Смотря по головизору что-нибудь о жизни в других концах Империи, отец лишь брезгливо ронял: "Дикари, что с них возьмешь?"
Гордясь
В учебном заведении, считавшемся лучшем на Гроне, обучение было совсем не главным. Главное было получить красивый разноцветный диплом об окончании. Во всяком случае - для отца. Чтобы можно было подвести гостя к висящему на стене в кабинете - словно заслуженный трофей - диплому, и оторвавшись от бокала, как бы, между прочим, сказать:
– Мой-то, наследничек, смотри какую штуку, привез из столицы!
Потом, пряча гордость, выслушать похвалы гостей.
Так бы все и двигалось по наезженной колее. После учебы, дав несколько лет пожить холостым, ему бы выбрали жену; потом дети, необременительные заботы по хозяйству - где все давно налажено и отлажено; и главное, ни на йоту не отступить от неписанного кодекса поведения дворянина - не запятнать свою честь леностью, ложью и нежеланием заботиться о благе семьи; в общем, та жизнь, - которую только и должен прожить настоящий гронский аристократ.
Но вмешался "его величество случай" - как оказалось - хорошо подготовленный.
****
Сергей приходил в себя медленно, словно выплывая из липкой мути. Сначала он понял, что он есть. Потом понемногу начал ощущать свое тело. Все мышцы болели, словно накануне перекидал в одиночку вагон кирпича. "Где это я?" - Кротов, не открывая глаз, безуспешно попробовал пошевелиться: "Что со мной?". События предыдущего дня начали неясно проступать из пелены забытья. " Вертолет подбили. Духи. Потом... Черт!!!" - он чуть не закричал. Теперь он вспомнил все! " Этот козел в черном что-то сделал со мной". Вчерашняя страшная боль, крутившая и рвавшая мышцы, и сегодня отдавалась в теле.
"Наверно все-таки американцы. Наши бы уже давно разобрались". В пользу этой версии говорило и то, что он явно был связан. Стараясь больше не шевелиться - пусть думают, что он еще в отключке - Сергей медленно приоткрыл глаза. Кругом было темно, лишь справа сверху светились желтым и зеленым глазки каких-то приборов. Пошевелившись, он определил, что лежит на чем-то ровном: "Стол что ли?". Ремни перехватывали тело в нескольких местах. Руки на запястьях и ноги у щиколоток тоже были зафиксированы.
Вдруг все осветилось. Стены зажглись ровным белым светом. Казавшаяся в темноте крохотной, комната сразу как будто раздвинулась. Но все равно осталась небольшой. Сверху, с низкого потолка, нависал какой-то ящик, на его передней панели и светились индикаторы. Больше в комнате ничего не было. Сергей не ощущал вибрации, не слышал никаких звуков.
Непонятно куда его привезли. Его ум отказывался принимать, что где-то в Афгане может быть такая чистая комната. Да и в Союзе Кротов такой техники не видел. Уже как данность он принимал, что попал к американцам. "Лучше бы афганцы застрелили" - заставлял себя думать он. Но мысль была притворной, не настоящей, и не прижилась. Жить хотелось до чертиков. И почему-то думалось, что американцы все равно не будут так пытать - как душманы.