Зорро
Шрифт:
А тем временем за стенами таверны уже начиналось родео: слышался конский храп, стук копыт по утоптанной площади, а солнечные щели в деревянном щите, закрывающем вход в зал, мутнели от золотистой пыли. Порой среди всего этого шума раздавался глухой удар сброшенного на землю всадника, и тогда воздух над площадью взрывался свистом и разноголосым ревом.
Народу в таверне заметно поубавилось; публика, с восторгом выслушавшая рассказ стражника, побросала на столах пустые стаканы, изжеванные окурки сигар и, по одному просочившись в низкую и почти квадратную дверцу за стойкой бара, устремилась
С исчезновением последнего посетителя мулатка, прислуживавшая за стойкой, в очередной раз наполнила их стаканы и, поняв кивок дона Диего как разрешение покинуть свой пост, обогнула стойку, подбежала к щиту и прильнула глазом к самой широкой щели. Это последнее обстоятельство более всего препятствовало осуществлению намерения дона Росендо наполнить стаканы уже за свой счет, а не за счет сеньора де ла Вега.
– Вы не любите оставаться в долгу? – вдруг спросил дон Диего, словно угадав его мысли.
– Вы ясновидящий, – улыбнулся дон Росендо. – Но я бы выразился несколько иначе: ответные дружеские чувства, новое приятное знакомство просто обязывают меня украсить стойку между нами вон той бутылочкой!
И дон Росендо указал на квадратный штоф с выпуклой серебристой подковой на плоском боку. Штоф стоял на полке почти под самым потолком, и для того, чтобы достать его, мулатке потребовалось бы не только оторваться от зрелища, но и подняться по приставленной к стенке стремянке.
– Браво! Наши вкусы совпадают! – воскликнул дон Диего. – Розина?..
Широкие складки на юбке мулатки вздрогнули, она с кряхтеньем разогнула спину и повернула к собеседникам потное черное лицо с блестящими маслинами глаз.
– Спешу, сеньор Диего, спешу! – заквохтала она, переваливаясь по скрипучим половицам.
– О, нет-нет! – протестующе замахал руками дон Диего. – Если тебе доставляет удовольствие наблюдать, как благородное животное сбрасывает себе под копыта мешок с костями, который при этом почему-то продолжает считать себя венцом творения, оставайся на своем месте! Если ты, разумеется, позволишь мне самому обслужить и себя, и моего друга дона Росендо Вудсворта!..
– Да я бы с радостью, дон Диего! – взволнованно зашептала мулатка, понизив и без того сиплый голос. – Но если дон Мигель увидит, как кто-то чужой входит за стойку и прикасается к его бутылкам, он сживет меня со свету!
– На этот счет ты можешь быть абсолютно спокойна!.. – со смехом воскликнул дон Диего. – Чтобы я, Диего де ла Вега, оказался за стойкой кабатчика! Да будь я трижды проклят!
При этих словах в его руке появился тонкий хлыстик на длинной упругой рукоятке, в воздухе раздался
– Розина, лови! – в тот же миг крикнул дон Росендо.
В воздухе блеснула серебряная монета, мулатка мягким кошачьим движением темной ладони погасила ее блеск и, упрятав монету в широких складках изрядно затасканной юбки, вновь прильнула к золотистой от солнечной пыли щелке. Тем временем дон Диего осторожно опустил донышко бутылки на стойку, освободил ее горлышко от петли и, намотав свой хлыстик на рукоятку, заткнул его за голенище высокого, украшенного звездчатой шпорой сапога.
– Я вижу, вы не привыкли пользоваться чьими бы то ни было услугами, сеньор, – сказал дон Росендо, подвигая к себе бутылку, – но все же позвольте мне откупорить этот дружеский штоф и наполнить бокалы в честь нашего знакомства!
– Я не имею обыкновения причинять беспокойство заботой о своей персоне, – учтиво ответил дон Диего, – но препятствовать выражениям прекрасных чувств также не в моих правилах!
«Вот уж кому в цирке выступать, так это тебе, приятель», – подумал дон Росендо, рукояткой ножа скалывая сургуч с бутылочного горлышка. Когда из-под лаковой бурой шапочки показалась пробка, дон Росендо вышиб ее ударом кулака о донышко бутылки и до половины наполнил стаканы прозрачной жидкостью темно-медового цвета.
– Я вас не задерживаю? – учтиво поинтересовался дон Диего, после того как они молча опорожнили свои стаканы в память дона Лусеро.
– Не то чтобы да, но… – уклончиво заговорил дон Росендо, прислушиваясь к площадному шуму.
– Я понял! – с готовностью подхватил дон Диего. – Вы хотели бы взглянуть на это увлекательное зрелище, единственное развлечение в этих, в общем-то, скучных местах?..
– Да-да, конечно, я так мало знаю здешние обычаи, жизнь простых людей, – согласно кивнул дон Росендо, – их печали, радости!
– Я не думаю, что их чувства существенно отличаются от наших с вами, – усмехнулся дон Диего, указывая на стаканы, вновь наполненные его учтивым собеседником. – И для того, чтобы в этом убедиться, достаточно подняться на крышу… Не пройдет и нескольких мгновений, как вы совершенно уподобитесь этой почтенной кофейной сеньоре!
И дон Диего с лукавой усмешкой кивнул в сторону Розины, замершей перед щелью, как курица, околдованная меловой чертой, прочерченной перед ее носом.
– С превеликим удовольствием! – воскликнул дон Росендо, с нетерпением ожидавший подходящего повода, чтобы покинуть унылые стены кабака.
– В таком случае, прошу!
Лицо дона Диего вновь озарила ослепительная улыбка, он легко соскочил с табурета и, не выпуская из руки стакана, широким жестом указал в сторону щита, отделяющего сумеречный покой зала от знойного буйства площади. Дон Росендо также спрыгнул на пол и с недоумением посмотрел на исполосованный пыльными солнечными щелями щит.
– Чего вы ждете, сеньор Росендо? – громко, перекрыв очередной взрыв трибун, воскликнул дон Диего. – Я же сказал: прошу!
– Но отчего бы нам не воспользоваться обыкновенным путем? – осторожно поинтересовался дон Росендо, указывая на дверь за стойкой бара.