Зов Амазонки
Шрифт:
Однажды утром она прибегает ко мне и кричит:
— Сеньор, идите к нам! Возле нашей хижины собралось много птичек.
Я беру ружье и иду вслед за Долорес.
Арешача вокруг своего домика вырубил кусок леса. Между пнями разросся буйный кустарник, покрывшийся сейчас желтыми цветами. Вот к этим цветам и слетелись сказочные птицы — колибри. «Тррр» — слышится энергичный звук, напоминающий шум летящего вдали самолета, и неожиданно в двух шагах от нас в воздухе застыла… птица не птица, скорее изумруд, превратившийся мгновенно в пылающий рубин, а затем в сверкающее золото. В следующее мгновенье он уже промелькнул в молниеносном полете и застыл шагах в тридцати у другого желтого цветка, погрузив в его чашу свой длинный острый клювик.
«Тррр» —
Колибри! Щедрая южноамериканская природа сотворила много чудес красоты, но колибри, несомненно, должны быть отнесены к ее величайшим шедеврам.
Эта самая маленькая в мире птичка привлекает к себе больше внимания, чем все другие представители пернатого царства. Корнелий Макушинский в одном из своих юмористических рассказов остроумно, хоть и не очень учтиво, сказал об одной даме, что ее мозг не больше мозга колибри. Однако в глазах людей колибри стал олицетворением красоты всей южноамериканской природы, куда более богатой, нежели природа других стран. Все путешественники, побывавшие в Южной Америке, отдали дань восхищения этим «крылатым драгоценностям». Открываю первую попавшуюся книгу о Бразилии, написанную английским художником Кейсом Хендерсоном, под названием «Пальмовые рощи и колибри» (Лондон, 1924 г.) и читаю: «Люблю тебя, крошечный колибри, за твою храбрость и проникновенную красоту. Пленительный чародей, я склоняю голову перед тобой, кого некогда почитали богом!» Допустим, что Хендерсон как впечатлительный художник склонен к преувеличениям, но ведь даже самые закоренелые снобы не могли устоять перед обаянием колибри.
И в самом деле, эти птички по праву заслуживают исключительного внимания. Привлекателен не только их внешний ослепительный наряд, изумляет — пожалуй, это самое точное выражение — быстрота и легкость их полета, смелость и задор. В крохотном тельце колибри — иногда оно не больше нашего шершня — поразительно сильные мышцы.
Эти птицы, точно сказочные существа, всегда появляются неожиданно; они замирают в воздухе, склонившись над цветком, причем крылышки их трепещут так быстро, что кажутся неподвижными. Не присаживаясь, они выбирают из чаши цветка маленьких жучков и высасывают нектар. Этим изумрудам и рубинам, превращенным в птиц, цветы так же необходимы, как бабочкам.
Вот два маленьких воинственных самца ведут ожесточенную схватку. С писком оба они описывают в воздухе стремительные круги и взлетают высоко в небо. Затем, вероятно, немного пощипав друг друга, разлетаются в разные стороны. Один из них стрелою мчится к нам и присаживается на сухой веточке ближайшего куста.
Наглый грохот выстрела из моего ружья разорвал воздух. Колибри камнем упал на землю. Мы бросились искать нашу добычу в густой траве. Искали долго и безуспешно.
— Он упал здесь! — говорит Долорес жалобно. Да, упал, и все же его нет, как будто земля его поглотила.
Вот как началась моя охота на лесную крохотную дичь.
Сердце буквально разрывалось, когда нужно было стрелять по колибри, но этого требовали мои обязанности: ведь я должен был привезти для варшавского музея коллекцию здешней фауны.
Странная это дичь; колибри совсем не боится человека и пролетает иногда так близко, что невозможно выстрелить. В первый же день за два часа я убил двадцать колибри, но, увы, некоторые из них оказались совершенно изрешеченными дробью. Ко всем другим животным нужно подбираться тайком, на расстояние выстрела, а тут наоборот: охотясь на колибри, приходится отдаляться на это же расстояние.
Однажды на третий день охоты мы стали свидетелями захватывающего зрелища. Большой сокол описывал над поляной круги и в поисках добычи все больше снижался. Колибри заметили опасность и мгновенно скрылись. Не
Однажды возле желтых цветов появился какой-то необычайный экземпляр. Я стреляю по нему раз, другой, третий, а он хоть бы что — продолжает спокойно кружиться над цветком! Наконец после четвертого выстрела он падает на землю, и здесь мы обнаруживаем, что это вовсе не птица, а бабочка из семейства дневных бражников. Их способ летать и добывать себе пищу с цветка необычайно схож с колибри.
В последующие несколько дней колибри прилетают в большом количестве. Ежедневно мы видим их не менее ста пятидесяти. За каких-нибудь два часа охоты мы добываем по десять-двенадцать экземпляров. Этого вполне достаточно, чтобы потом весь день спокойно заниматься препарированием шкурок. Но через неделю наплыв колибри ослабевает; с каждым днем их прилетает все меньше и меньше. И тогда происходит занятное явление, типичное для южноамериканской природы, изобилующей различными формами мимикрии: [63] на место колибри прилетают бабочки, которые копируют их во всем.
63
Мимикрия — непроизвольное защитное приспособление растений и животных, выражающееся в сходстве с другими организмами или предметами окружающей среды. — примеч. канд. географич. наук Е. Н. Лукашовой.
Из ближайшего леса вылетают бабочки парусники — черные с белыми и красными пятнами, принадлежащие к тому же семейству, что и наша бабочка махаон. Они вылетают на поляну, хотя раньше опасались это делать, и густо облепляют желтые цветы. Безошибочный инстинкт подсказал им, что поляна, вчера еще безраздельно принадлежавшая колибри, сегодня самое безопасное место для них, так как воинственные птички прогнали всех врагов.
И вот мы видим, как бабочки старательно копируют движения колибри. В лесу они летели медленно, степенно размахивая крыльями, теперь же, приближаясь к цветам, они быстро и нервно перебирают крылышками — совсем так, как это делают колибри!
А колибри прилетают теперь так редко и так мало их, что нет смысла охотиться за ними, и мы с Чикиньо решили однажды остаться дома. Но вскоре прибегает раздосадованная Долорес:
— Почему вы не пришли сегодня?
— Потому что колибри уже нет.
— Колибри нет, но зато есть масса других птиц!..
46. ИНДЕЙЦЫ ПРЕЗИРАЮТ БЕЛЫХ И ОБЕЗЬЯН
Индейцы из племени чама — честные, добросовестные пожиратели укаяльской рыбы — самого плохого мнения об умственных способностях белого человека; они считают, что белая раса обижена богом, а сам белый человек — растяпа.
— Почему ты считаешь, что я глупее тебя? — спрашивает полуголого чама задетый за живое белый.
— Причин столько, сколько рыбы в реке! Хотя бы потому, что ты не умеешь толком грести! — отвечает индеец.
— Это верно: мы не умеем грести так хорошо, как ты, но зато мы умеем строить пароходы! — парирует белый.
Чама пренебрежительно смеется:
— Скажи, а часто приходят сюда пароходы?
— Ну, примерно раз в месяц.
— Вот видишь! А грести ты должен три раза в день. Так скажи, что важнее?