Зов Атлантиды

Риддл А. Дж.

На него нахлынули воспоминания – мысли, которые он не допускал до своего сознания во время операции, словно рассудок загнал все воспоминания о ней на недосягаемую глубину. День, когда они встретились, как они спорили в Индонезии за считаные часы до того, как он спас Кейт. Тяжелые ранения, полученные им в Китае. И тогда уже Кейт спасла его, практически вернув с того света.

Они шли друг ради друга на настоящие самопожертвования, ставили на кон все, когда ставки были предельно высоки. Это и есть любовь по определению.

В этот момент Вэйл понял: все, что Кейт делала в последнее время, было призвано защитить его.

Но от чего?

Когда круглый тамбур распахнулся, Дэвид и Мило, как один, бросились туда.

И тут же расступились, давая дорогу выезжающему плоскому столу.

Открыв глаза, Кейт уставилась в потолок… в недоумении?

Но при виде Дэвида и Мило выражение ее лица изменилось. Она улыбнулась.

Мило переводил взгляд с Кейт на Дэвида и обратно.

– Я очень рад, что вы живы-здоровы, доктор Кейт. А теперь… мне нужно сделать кое-что наверху, – и поклонившись, он ретировался.

Проницательность юноши немало подивила Дэвида. Мило не уставал изумлять его.

Кейт села. Лицо ее посвежело, от кровотечения не осталось и следа, кожа ее буквально сияла. Дэвид заметил крохотный участок прямо за ухом, где «Альфа» сбрил ее волосы, чтобы получить доступ к мозгу.

Кейт поспешно прикрыла это место своей темной прядью и повернула голову, чтобы заслонить его.

– Как ты меня нашел?

– По энергопотреблению.

– Умно.

– А как же иначе. – Присев на жесткий столик, Дэвид обнял Кейт.

– Ты не сердишься…

– Нет.

– Почему? – с прищуром поглядела на него Кейт.

– У меня есть скверные новости. – Дэвид перевел дыхание. – «Альфа» сделал скан перед операцией над тобой. У тебя неврологическое расстройство, не помню, как называется. Ожидаемая продолжительность жизни… «Альфа» мог и ошибаться, но сказал, что от четырех до семи суток.

Кейт не выказала ни тени эмоций.

– Ты знала?

Она лишь молча смотрела на него.

Спрыгнув со столика, Дэвид встал лицом к лицу с ней.

– И давно?

– Разве это важно?

– Давно?

– Назавтра после Чумы.

– Уже две недели?! – воскликнул Дэвид.

– Я не могла тебе сказать. – Соскользнув со стола, Кейт двинулась к нему через разделяющую их дистанцию.

– Почему?

– У меня осталось всего несколько дней. Если б ты знал, каждый день был бы для тебя сущей мукой. Так лучше. Внезапно. Когда меня не станет, ты сможешь двигаться дальше.

– Я не собираюсь двигаться дальше.

– Ты должен. Вот в чем твоя беда, Дэвид. Когда случается что-нибудь скверное, ты отказываешься двигаться дальше…

– Что с тобой происходит? Что это такое? – Он указал на резервуары. – Почему ты умираешь?

– Это сложно, – потупилась Кейт.

– А ты растолкуй. Я хочу услышать это – от начала и до конца.

– Это ничего не изменит.

– Это рассказать ты мне обязана. Расскажи.

– Ладно. Меня зачали в восемнадцатом году. Моя мать умерла от пандемии испанской инфлюэнцы, патоген которой мой отец, помимо своего ведома, выпустил в мир, когда откопал корабль атлантов, заваленный у побережья Гибралтара. Он поместил меня в трубу, где я оставалась, пока не родилась в семьдесят восьмом. А чего я долго не знала – и узнала лишь пару недель назад, – что эти трубы использовались для воскрешения ученых-атлантов в случае внезапной смерти.

– И ты одна из этих ученых.

– Что-то вроде того. Биологически я ребенок Патрика Пирса и Хелены

Бартон, но обладаю некоторыми из воспоминаний одной из ученых экспедиции атлантов. И еще я не знала, что Янус…

– Второй член исследовательской группы атлантов.

– Да. Янус стер часть воспоминаний своей напарницы. Я получила лишь некоторые из них. Напарницу Януса убил Арес.

– Другой атлант.

Кейт кивнула:

– Полководец. Беженец с их уничтоженной родной планеты. Тринадцать тысяч лет назад у побережья Гибралтара он пытался уничтожить корабль ученых – этот самый корабль. Но тот лишь раскололся пополам. Янус оказался в западне в отсеке, оказавшемся на марокканской стороне Гибралтарского пролива. Он жаждал воскресить свою напарницу, но у него был секрет, который я постигла лишь две недели назад.

– То есть?

– Он хотел возродить ее без некоторых воспоминаний.

– Испорченные файлы воскрешения.

– Да. Думаю, они о том, что она что-то натворила. Полагаю, это воспоминания о событиях, происходивших на родине атлантов, а может, в их экспедиции.

– К чему же скрывать эти воспоминания от его напарницы?

– Потому что они необратимо повредили ей, преобразили ее.

– А почему ты не знала об этих воспоминаниях прежде? Почему только сейчас?..

– По-моему, ее воспоминания присутствовали всегда, подстегивая меня, влияя на мои суждения. Мое решение стать исследователем аутизма, мое стремление изолировать ген Атлантиды – все это обретает смысл в свете этих подавленных воспоминаний. Но я думаю, они были активированы Чумой Атлантиды. Я смогла увидеть подавленные воспоминания только после последней вспышки.

Дэвид кивнул, побуждая Кейт продолжать.

– Атланты изолировали гены, управляющие старением. У исследователей дальнего космоса они отключены. Процесс воскрешения берет зародыш, затем имплантирует воспоминания и взращивает его до примерно моего нынешнего возраста.

– Затем ты выходишь из трубы, готовая начать с того места, где прервалась, – подхватил Дэвид.

– Правильно. Но со мной такого не случилось. Я была зародышем, плененным внутри тела собственной матери. Я получила воспоминания атланта – те, которые Янус хотел мне вернуть, но труба не могла развить меня до стандартного возраста. Я родилась, как человек, и жила человеческой жизнью. Я накопила свои собственные воспоминания. – Она улыбнулась. – В части их фигурируешь ты. А затем грянула Чума Атлантиды. Полагаю, излучение заново запустило процесс воскрешения, эволюционные компоненты. Этот процесс пытается перезаписать накопленные мной воспоминания, но дает сбой. В процесс воскрешения встроена отказоустойчивость. Если мозг поврежден или воскрешение не удается, труба уничтожает биологические ткани и утилизирует их. И начинает заново.

– Но ты не в трубе.

– Совершенно верно. Но прошитый процесс тот же самый. Мой мозг, а конкретно мои височные доли завершат работу через несколько дней – от четырех до семи, – а затем мое сердце остановится и я умру.

– А ты не воскреснешь?

– Нет. Трубы в этой части корабля уничтожены.

Перед мысленным взором Дэвида встала картина, как четыре трубы растрескиваются и рассыпаются по полу кучей белого праха.

– Так лучше. Если б я воскресла, то была бы в том же самом возрасте, с теми же самыми воспоминаниями и с тем же самым неврологическим расстройством. Исход был бы тот же самый. Я бы умирала несметное число раз.