Зов Чернобога

Посняков Андрей

— Если согласен, бери!

— Согласен, согласен… Только ты скажи, что делать-то?

— Ты ж варяг, Стемиде?

— Ну?

— Руны-письмена должен знать…

— Немного знаю…

— Там, куда вы идете, каменья есть, огроменные, с рунами этими… Там тебя и будет человечек один поджидать. Ему все и обскажешь.

— Что еще за человечек?

— Чтоб узнал ты его, вот… — Корчмарь протянул на ладони бронзовую фибулу с изображением двух сдвоенных молотов Тора.— У него такая же будет.

— Что ж, — подкинув сверток с монетами вверх, Стемид ловко поймал его и спрятал в суму, — Все?

— Все, Стемиде. Иди.

Варяг повернулся

и открыл ведущую в амбар дверь.

— Не сюда, друже, — тихо засмеялся Ермил. — Эвон, за кустиками незаметный проход есть. Туда и иди… — Корчмарь вдруг повысил голос и добавил с угрозой: — Иди да помни; коли донесешь князю… не ты один у нас в соглядатаях ходишь. Достанем.

Хельги едва дождался конца пира, когда упившиеся пивом и брагою гости уже похрапывали, а кто и блевал на дворе, тщетно пытаясь удержать съеденное и выпитое в желудке. Простившись, поднялся в верхнюю горницу — светлицу, скинул парадный ромейский плащ, прибежав по крыльцу, спрыгнул.

— Кто таков? — загородил дорогу к воротам страж.

— Смоленск, — назвал пароль Хельги»

— Киев, — ответил дружинник, узнал-таки, улыбнулся: — Проходи, княже.

Хельги подозвал слугу, приказал привести коня, взмыл птицей в седло. Страж распахнул ворота.

— Удачного пути, княже.

Махнув рукой, князь пришпорил коня, уходя в ночь. Точнее — в зыбкий белесый сумрак. Деревья тихо шелестели серебристыми кронами где-то неподалеку, в усадьбах, лаяли псы. Спустившись с холма, Хельги стрелой помчался вдоль ручья мимо усадьбы Торольва Ногаты, кузницы… Миновав дом Вячки-весянина, свернул к пристани. Стражи с копьями оторвались от стены.

— Кто?

Князь назвался. Заскрипели петли. Вот и пристань, суда, ольховые заросли. Хельги спешился, привязал коня, спустился к самой воде, подернутой кромкой тумана. Тихонько позвал:

— Нихряй! Эй, где ты, дедко?

— Тут я. Эвон.

Выгреб к самому берегу перевозчик, придержал челнок.

— Садись, господине.

Дождавшись, когда князь уселся, вылез сам, протянул весло,

— Не утопи лодку-то»

— Не утоплю, — хохотнул Хельги. — На вот тебе покуда. — Он отсчитал серебро. — Вернусь, еще заплачу столько же.

— Ой, поскорей бы…

— К утру точно буду. Коня стереги, дедко! Взмахнув веслом, Хельги быстро погнал челнок по течению, выгребая на середину. Широк был батюшка Волхов, противоположный берег едва-едва виднелся в тумане, казалось, будто из топленого молока вздымаются лесистые сопки. Князь с удовольствием греб, вспоминая, как управлялся с челноком еще в детстве, в родном Бильрест-фьорде. Вспомнилось вдруг, как учил его мастерству кузнец-колдун Велунд. Вспомнилась и походящая виса:

Шумели весла,

Железо звенело,

Гремели щиты,

Викинги плыли;

Мчалась стремительно

Стая ладей,

Несла дружину

В открытое море.

И еще вспомнилась златовласая дева с васильковым взглядом. Ладия, Ладислава… Любовь… Ждет, ждет она его в усадьбе на крутом берегу, уж, поди, все глаза проглядела, бедная!

Встав на одно колено, Хельги прибавил ходу, чувствуя, как каждый взмах весла приближает его к любимой. Вот и знакомая сосна, причал в ольховых зарослях. Нос челнока стукнулся о мостки. Схватив веревку, Хельги привязал суденышко, бегом взобрался на холм. Вот и лес, знакомые сосны, тропа…

И пепел!!! И гарь! И выжженная земля. Вместо частокола, вместо крепкой

усадьбы одни черные угли. О, боги! Один, Перун, Велес… Что произошло здесь, что случилось? Какие нидинги свершили это? Ошарашенный, Хельги медленно опустился на землю. Потрогал рукою пепел — холодный. Значит, не сейчас… Может быть, неделю назад… или чуть больше. Что же, никто из местных рыбаков не видал зарева? Может, и видали, он ведь не спрашивал. А Нихряй? Неужто и он не видел? Так наверняка на усадьбу напали ночью. Подобрались незаметно, как волки. Ладислава ведь управлялась одна. Страшно подумать, что здесь было! И где теперь златовласая дева? Жива ли? Если жива… она могла оставить знак. Нет, Ладислава ни за что бы не пропустила появление неведомых нидингов, у нее здесь были свои приметы, собаки, наконец, да и. спала она чутко. Хельги обошел пепелище. Темно — кругом лес, да еще туман поднимается с реки. Подождать до рассвета, может, хоть что-нибудь прояснится… Следы! Хельги едва дождался восхода. Нет ничего… Вот, похоже, остатки ворот, частокола… а в средине один пепел. Можно подумать, будто усадьбу подожгли изнутри. А ведь похоже на то, очень похоже! Хельги наклонился к остаткам ворот — ни одна досочка не повреждена, не высажена, а вот и засов… открыт, словно неведомый враг поджег дом и аккуратно вышел. А враг ли? Ладия не доверяла незнакомцам. Может, сама? Но зачем? Если сама — тем более где-то неподалеку должен быть знак. Должен быть… Надо только искать, искать…

Обойдя по периметру сгоревшую усадьбу, Хельги отыскал несколько схронов — в дупле березы, у старого пня, под камнем. Все пусты. Ничего не понимая, князь спустился к реке в самых расстроенных чувствах. Почему же Ладислава не оставила знак? Записку? Она же выучилась грамоте. И ничего. Почему? Почему же?

Всплеск весла отчетливо послышался от реки. Прятавшийся в ольховых зарослях коренастый мужчина, чернобородый, сильный, с руками — словно медвежьи лапы, проводил взглядом удаляющийся челнок — тот быстро растаял в тумане.

— Кто бы это мог быть? — прошептал бородач. — На рыбака не похож. Может, кто-нибудь из сгоревшей усадьбы? Эй, вставай, чучело… — Нагнувшись, он рывком поднял на ноги девушку в изодранной в клочья рубашке. В волнистых каштановых волосах ее запутались лесной сор и листья, лицо было исцарапано в кровь.

— Что? — Девушка распахнула глаза цвета светлого весеннего неба.

— Вставай, — грубо приказал мужик. — Пора идти.

— Иду, господине, — словно сомнамбула, поклонилась дева. Похоже, чернобородый имел над нею сильную власть, потому что девушка покорно пошла по лесной тропке. Следом за ней шагал бородач. В заплечной суме его перекатывались украденные в чужих захоронках вещи: булгарское огниво, наконечники стрел, нож со стальным лезвием, золотое кольцо и выцарапанная на вымоченном куске березовой коры записка. О чем в ней говорилось, неграмотный бородач не знал, но прихватил вместе с другими вещами — так, на всякий случай. А что? Весу в куске коры мало.

Ирландец дожидался Хельги у входа в хоромы. Узкое желтоватое лицо его было серьезным. Увидев наконец князя, Конхобар махнул рукой.

— Есть вести!

Отогнав грустные мысли — не пристало князю печалиться, особенно на людях, — Хельги быстро поднялся по ступенькам крыльца.

— Вечером мне кое-что сказал Найден, тиун, — тихо сказал Ирландец.

Князь поднял глаза.

— И что же?

— Я думаю, тебе самому лучше послушать. Они сейчас должны подойти.

— Кто?