Зов издалека
Шрифт:
«Лучше пусть Микаэла попытается еще раз с ней поговорить. Я только все испорчу».
— Два нераскрытых убийства гложут наши души, — торжественно произнес Йенс Бендруп, сидя на письменном столе в рабочем кабинете Винтера. — Они, как привидения, бродят по закоулкам нашей совести и не дают нам покоя.
— Что? — удивился Винтер и оторвал глаза от монитора. — Прости… что ты сказал?
— Старые убийства… не говоря о паре вооруженных ограблений. Ты ведь знаешь, что срок давности по ограблению Датского банка уже прошел? Двадцать лет… У преступлений,
— Надеюсь.
— За лишение жизни другого человека назначается наказание в виде тюремного заключения сроком от пяти лет до пожизненного. Уложение о наказаниях Королевства Дания, глава двадцать пятая, параграф двести тридцать седьмой.
«Лишение жизни другого человека…» Звучит почти лирически, подумал Винтер.
— Звучит довольно мягко, — подтвердил его ощущения Бендруп. — Может, чтобы не настораживать преступников. Ты же знаешь, они читают уголовный кодекс, как Библию. Обдумывают каждое слово.
— И что это за нераскрытые убийства?
— Одно похоже на байкерское убийство. Но, как всегда, подозрения остались подозрениями. Не хватило доказательств.
— Что произошло?
— В вокзальном туалете нашли двадцатичетырехлетнюю женщину с перерезанным горлом. В сумочке у нее был билет в Фредриксхавн. Поезд уходил через полчаса, но, как ты понимаешь, она никуда не уехала. Это было четырнадцать лет назад, в восемьдесят четвертом. В тот же вечер показывали «Французский связной» по ТВ. Так у меня на всю жизнь и осталась связь. Убийство и «Французский связной».
— «Французский связной», — задумчиво повторил Винтер.
— Прямо как сейчас. Можем назвать то, чем мы занимаемся, «Шведский связной».
— Или «Датский связной».
— Знаешь, пару раз в году я обязательно достаю протоколы и читаю. Случай Ютты. Ее звали Ютта. Я руководил следствием, а теперь все материалы можно найти в компьютере… В общем, не могу выбросить из головы. Следствие повисло в воздухе. Потом дело стало забываться… но я-то забыть не могу.
— Какие-нибудь новые следы?
— Как всегда… каждый год какие-то мелочи, но зацепиться все равно не за что. Педерсен из Рингстеда регулярно звонит и признает свою вину, говорит, это я убил Ютту… но такие у вас тоже наверняка есть.
— Да… и отнимают кучу времени. — Винтер выключил компьютер. — Значит, ты связываешь убийство… Ютты с байкерами?
— С байкерскими бандами. Она была, если можно так сказать, пассивным членом организации. Ее парень работал автомехаником… тоже, так сказать, пассивный член. Но это все иллюзии… В банде нет и не может быть пассивного членства. Видимо, ей об этом и напомнили таким способом… Но убил ее скорее всего не он. Он покончил с собой.
— Другие подозреваемые?
— Я же сказал — ничего, что можно было бы представить в суд. Парень перед самоубийством написал записку и признался в убийстве своей девушки, но нам не удалось стопроцентно подтвердить, что записку написал именно он. Ты же знаешь, как это бывает. Куча возни, и все для того,
Бендруп задумался — очевидно, над абсурдностью полицейской работы.
— Ты говорил про еще одно убийство.
— Разве? А, да… Фру Бертельсен. Ушла из недорогого постоялого двора и исчезла. Через восемь месяцев чей-то пес выкопал останки на пустыре недалеко от гавани. Никаких личных вещей. Мало того — и одежды никакой. Совершенно голая. Хотя… через восемь месяцев от ее наготы мало что осталось. У нас было заявление об исчезновении человека. И мы проверили зубные карты. Это оказалась она, фру Бертельсен. Дальше этого не сдвинулись ни на шаг.
Оставалось только одно. Он уже позвонил в контору «SeaCat» и заказал билет на редкий по случаю осени паром. Тот отходил в 15.15. Он еще с утра расплатился за номер, отнес чемодан в машину и перегнал ее на полицейскую парковку, прямо напротив гнезда анонимных алкоголиков. Было начало первого. Он встал и пошел по коридору. Дверь в кабинет Микаэлы Польсен оказалась открыта. Она согнулась над столом. Волосы сегодня распущены. Винтер постучал, не переступая порог. Она подняла глаза и помахала ему.
— Я уезжаю.
— Понятно. Что-нибудь новенькое там, дома?
— Может быть… Водитель автобуса видел девчушку. Тоже возможно… И мне не терпится перечитать все материалы. С точки зрения новых данных…
— Да, ты говорил…
— Думаю, скоро опять увидимся. Или услышимся.
— Надеюсь, — сказала она. — Я не оставила надежды уговорить Беате Мёллер со мной встретиться. И обязательно поговорю с судьей насчет дачи в Блокхусе. И с новым хозяином… только не сразу. — Она тряхнула головой. — Надо сначала разобраться с этим супчиком.
— С каким супчиком?
— С каким супчиком? Почти в буквальном смысле: восемь тысяч литров контрабандного спирта. Нашли на ферме на полпути к Фредериксхавну. Восемь тысяч литров! Неплохой супчик, а?
— И владелец неизвестен?
— Так что теперь ты понимаешь, как мы тут живем. Контрабанда наркотиков и в первую очередь спирта — дежурное блюдо в нашем маленьком Ольборге. Контрабандисты везут его и в Швецию. Но главным образом — в Норвегию.
— Ну слава Богу, не только нам счастье, — улыбнулся Винтер, помахал на прощание рукой и в последний раз прошел по длинному коридору отдела уголовного розыска. Сорок четыре следователя, подразделения мошенничества и наркотиков. Микаэла, склонившаяся над своим «супчиком». Воровство, взломы, изнасилования… Страна другая, а преступность та же.
В кабинете с вывеской «Архив микрофильмов» на первом этаже он был один. Сунул рулончик пленки в аппарат и встал, чтобы открыть окно — здесь давно не проветривали. Прямо перед носом оказался пешеходный переход. Красный человечек на светофоре. Он долго разбирался, как открывается окно. Зеленый человечек так и не появился.
Он читал городскую газету Ольборга. Новость об ограблении банка занимала почти всю первую страницу. БАНДИТ ЗАСТРЕЛИЛ ПОЛИЦЕЙСКОГО. В подзаголовках сообщалось о других убитых.