Зов кукушки
Шрифт:
Чтобы не спугнуть Рошель, он не стал вытаскивать блокнот, а просто задавал вопросы самым обыденным тоном: как ее поставили на учет в поликлинике, как они познакомились с Лулой.
Вначале, терзаемая подозрениями, Рошель отвечала односложно, однако мало-помалу разговорилась. Ее история оказалась печальной. В раннем возрасте — насилие, затем детский дом, острое психическое расстройство, приемные семьи, дикие приступы агрессии, а с шестнадцати лет — бродяжничество. Лечиться она стала, в общем-то, случайно — после того, как попала под машину. В припадке
— Значит, там вы с Лулой и познакомились?
— А ее брат, что ли, тебе не рассказывал?
— Рассказывал, но без подробностей.
— Ну да, пришла она в нашу группу. Ее направили.
— И вы с ней разговорились?
— Ну.
— И подружились?
— Ну.
— Ты бывала у нее дома? В бассейн с ней ходила?
— Нельзя, что ли?
— Конечно можно. Я просто спрашиваю.
Рошель слегка оттаяла:
— Плавать-то я не умею. Не люблю, когда мордой в воду. Я больше в джакузи сидела. А еще мы с ней по магазинам ездили, то да се.
— А она рассказывала тебе про своих соседей — про людей, которые жили в том же доме?
— Про Бестиги, или как их там? Что-то рассказывала. Не любила она их. Баба эта — гадина! — с внезапной злостью бросила Рошель.
— Почему ты так считаешь?
— Ты сам-то ее видал? Я для нее была как грязь под ногами.
— А что Лула о ней думала?
— Терпеть ее не могла, и муженька ее тоже. Блядун.
— В каком смысле?
— Блядун — и все тут, — раздраженно отрезала Рошель, но, поскольку Страйк молчал, она продолжила: — Жена в дверь, а он — Лулу к себе зазывать.
— И Лула к нему спускалась?
— Еще чего, — процедила Рошель.
— Вы с Лулой много беседовали, правильно я понимаю?
— Ну да, внача… Ну да.
Она посмотрела в окно. Внезапно хлынувший дождь застал прохожих врасплох. Окно позади их столика испещрили прозрачные овалы.
— Вначале? — переспросил Страйк. — Но со временем стали меньше общаться?
— Я скоро пойду, — важно заявила Рошель. — Дела у меня.
— Такие люди, как она, — осторожно начал Страйк, — часто бывают избалованными. Помыкают другими. Ждут, что все будут…
— Я ни перед кем не прогибаюсь, — возмутилась Рошель.
— Может, потому она к тебе и тянулась? Может, видела в тебе ровню, а не какую-нибудь… прилипалу?
— Это уж точно, — смягчилась Рошель. — Я перед ней на задних лапках не ходила.
— Вот видишь, потому она и хотела с тобой дружить, ты жизнь знаешь…
— А то как же.
— …и ко всему прочему, вы лечились вместе. Поэтому ты ее понимала, как никто другой.
— А еще я черная, — добавила Рошель. — Она тоже хотела по-настоящему
— Это она сама тебе сказала?
— А кто ж еще? Она даже не знала, откуда род ихний пошел, где ее корни.
— Она рассказывала тебе, что пыталась разыскать черную ветвь своей семьи?
— А то как же. Она ведь… ага. — Рошель осеклась.
— Ну и как, нашла кого-нибудь? Отца?
— Нет. Не нашла. Ничего у ней не вышло.
— Правда?
— Да, правда.
Рошель стала торопливо дожевывать булку. Страйк забеспокоился, как бы она не сдернула, когда доест.
— А когда вы с Лулой встречались в «Вашти», накануне ее смерти, она была в депрессии?
— Ага, это точно.
— Она не рассказала, по какой причине?
— Депресняк и без причины бывает. Это ведь болезнь, а не что.
— Но она призналась, что ей плохо, да?
— Да, — после секундного колебания ответила Рошель.
— Вы собирались вместе пообедать, верно? — спросил Страйк. — Киран мне рассказывал, что подвозил ее туда для встречи с тобой. Киран Коловас-Джонс. Ты ведь его знаешь, да?
Лицо Рошели подобрело, уголки рта поползли вверх.
— Еще бы не знать. Ага, приезжала она в «Вашти», чтоб со мной встретиться.
— Но на обед не осталась?
— Не-а. У нее время не было, — сказала Рошель.
Она склонила голову и отхлебнула кофе, пряча лицо.
— Можно же было просто по телефону позвонить, правда? У тебя ведь есть телефон?
— А то как же. — Рошель приободрилась и вытащила из недр розового меха простенькую «нокию», сплошь утыканную розовыми стразами.
— Так почему же, как по-твоему, она не позвонила, чтобы отменить встречу?
Рошель испепелила его взглядом:
— Не хотела лишний раз звонить — подслушивали ее.
— Журналисты?
— Ну.
Булочка почти закончилась.
— Журналисты вряд ли стали бы слушать, как она отменяет встречу в «Вашти». Ты считаешь, им это было интересно?
— А я почем знаю?
— Тебя не удивило, что она проделала такой путь с единственной целью — сказать, что не успевает с тобой пообедать?
— Ага. Не-а, — ответила Рошель. А потом внезапно затараторила: — Когда тебя на лимузине возят, почему ж не покататься? Куда скажешь, туда и доставят, за это лишних денег не берут. Она все равно мимо проезжала, вот и остановилась: сказала, что покушать со мной не успеет, потому как домой торопится, на встречу с этой Сиарой Портер, мать ее за ногу…
Можно было подумать, что Рошель застеснялась ненароком слетевшей с языка «матери»: она поджала губы, словно зареклась произносить бранные слова.
— И это все? Приехала, сказала: «Мне некогда, у меня встреча с Сиарой Портер» — и убежала?
— Ну. Типа того, — ответила Рошель.
— Киран говорит, они с Лулой обычно тебя подвозили.
— Ага, — сказала она. — Короче. В тот раз некогда ей было. — Рошель явно припомнила старую обиду.
— Расскажи-ка подробнее, что было в бутике. Вы одежду какую-нибудь примеряли?