Зов Лиры. Зеркало судьбы
Шрифт:
Когда девушкой овладевали мрачные думы, она уходила к скалам и щелкала языком, как ее научила Дрин. Непросто отличить одного зарка от другого, но через некоторое время Нош начала узнавать двух зверьков — обычно они первыми откликались на ее зов. Первый был чуть выше своего товарища, и на его воротнике виднелась неровная морщина, словно там когда-то была рана, которая плохо заросла. А второй всегда звонко щелкал в ответ, словно радуясь встрече. Девушка дала им имена: тот, который повыше, получил прозвище Тарм, а второй — Вазин. Что-то царапнуло ее в глубине души; возможно, когда-то
Именно во время очередной встречи с ящерицами судьба Нош резко изменилась во второй раз. Тарм стоял на вершине высокого валуна и смотрел на север, на заброшенную дорогу. Он яростно защелкал, привлекая внимание Нош. Девушка вскочила и тут же спряталась за выступ.
По дороге, вдоль которой когда-то гнали детей, двигалась какая-то процессия. Неужели новые беженцы? Осторожность уже давно стала второй натурой Нош. Она соскользнула с валуна и, стараясь держаться под прикрытием тени, пошла к месту, откуда лучше видно дорогу.
4
НАЛЕТЕЛ ПОРЫВ ВЕТРА — предвестник холодной зимы. Крин поплотнее запахнул нескладную кожаную курточку. Она оказалась на пару размеров больше, чем нужно, так что юноша приспособил к поясу пару веревочных подтяжек с перехлестом на спине. От этой хламиды здорово несло лоршогами — видимо, прежний хозяин долго работал в их загоне. Крин нашел ее висящей на крюку в пустом стойле, где она успела на славу пропитаться крепкими запахами скота.
Пустое стойло… На сколько он опоздал? На час? На день? Стража и жрецы подчистую вымели небольшое поместье. Оно было самым маленьким и удаленным от основных владений Дома, и юноша надеялся, что враги доберутся туда в последнюю очередь. Рассчитывал, что раздобудет здесь провизию и верховое животное, приученное к горным тропам и перевалам.
Крин, морщась, жевал подгнившее яблоко, которое сорвал в заброшенном саду. Гадость, но хоть какое-то облегчение для голодного желудка. Вчера он доел все, что Смарл приготовил ему в дорогу.
Юноша брел по пустынным взгорьям Высоких Небес, ни на минуту не забывая об осторожности. Итак, теперь он преступник. Плевать, сейчас главное — выжить любой ценой.
Ни один крестьянин, ни один помещик не поможет ему и не даст укрытия. То, что провинция Высоких Небес опустела, означало, что слух о падении Дома Кунионов разлетелся во все края его бывших владений. Впереди оставались лишь Высоты, где царили смерть и разорение. А все началось с тех самых пор, как Высший король Тристан пал в битве под Рогатинами и оставил на троне слабовольного сына. Новый правитель подчинялся всем требованиям Храма — добровольный раб, хотя и без рабского ошейника.
Страну наводнили бывшие оруженосцы, вассалы сокрушенных Валкаром лордов, землевладельцы, которые были вынуждены смотреть, как пылают их хлеба и дома, и обычные преступники разного пошиба.
Крин обшарил все поместье, но так и не нашел ни щенка, ни цыпленка — пусто. Конечно, мерзавцы все уволокли, ничего не оставили. И едва ли где-то поблизости прячется стража. А может, Валкар не предполагал, что Крин заберется
Ловушка — или нет? Крин вытащил из поясного кошеля медный таргин, подбросил в воздух и поймал. На него уставилась физиономия Высшего короля Банко. Что ж, почему бы не испытать удачу еще раз? Отправляться в дальнюю дорогу с тем минимумом запасов, что был у него с собой, равнозначно гибели. Уж лучше приставить шило к груди и сразу покончить с собой.
Но юноша выждал, пока солнце закатится за горы, а затем прокрался к дому, перебегая из одного затененного места к другому. Тишина, царящая в поместье, оглушала.
Всего одна декада прошла с той поры, как он оставил этот дом полным жизни и веселья. Двери всегда стояли распахнутыми, гостеприимно встречая любого путника. Конечно, отсюда всех уже увели — бывших слуг бывшего господина, а ныне — рабов. Недавно собранный урожай перевезли в закрома Храма, всех домашних животных угнали. Все ценности пересчитали, переписали и спрятали в храмовые тайники.
Крин добрался до дорожки, ведущей к парадной двери. Как он и ожидал, дорожка оказалась разбита и разворочена множеством тележных колес. Юноша замер, стараясь уловить опытным ухом охотника малейший шорох в темном доме.
Ветер сорвал несколько осенних листьев с пожелтевших деревьев, которые росли вокруг поместья. Крин подался вперед, но тут заметил, что входную дверь крест-накрест пересекает красная лента, скрепленная посредине большой восковой пломбой с оттиском храмовой печати. Предупреждение для случайных прохожих — чтобы знали, чья это теперь собственность.
Сорвать печать — значит показать Валкару, что здесь остались те, кто не желает склонять пред ним головы. Но тогда Храмовники посчитают, что плохо вычистили эту местность, и вернутся довершить свое черное дело.
Крин обошел вокруг дома. Окна тоже были запечатаны. Но каждое поместье, со времен Бланкантерского сражения, таило свои секреты, о которых не знали Храмовники.
Крин встал на четвереньки и пополз вдоль фундамента дома. Подсчитал камни, потом толкнул один из них. Открылась черная дыра, куда юноша быстро заполз. В нос ударил густой аромат свежесваренного эля и молодого вина, такой крепкий, что можно было опьянеть от одного запаха. Под ногами Крина плескались хмельные лужи — кто-то посбивал краны со всех бочек.
И явно не Храмовники, уж они-то предпочли бы сберечь драгоценный напиток. Зато это вполне в стиле Хаквана, который готов уничтожить добро, лишь бы оно не досталось грабителям.
Крин побрел вперед, по щиколотку в вине и пиве, пока не наткнулся на грубую деревянную лестницу, ведущую из подвала в дом. Сверху сочился слабый свет, потому что крышка люка оказалась приоткрыта, ее что-то удерживало…
Крин вцепился в лестницу и гулко сглотнул.
Сверху свисала безжизненная рука. А к щели между люком и полом прижалось мертвое лицо, залитое засохшей кровью. Крин узнал этого человека, невзирая на темные потеки. Хакван!