Зов Рода. Как наши предки влияют на судьбу

Кровное родство – один из важнейших аспектов человеческих отношений, которое связывает нас вместе. Родство дает нам возможность принадлежать друг другу, устанавливает,

что мы едины с подобными и не едины с теми, кто на нас не похож.

Подобное тянется к подобному. Непохожее – отталкивает.

Эта атавистическая сила, связывает нас биологическими корнями, объединяющими для всех видов. Но человечество шагнуло далеко вперед. С появлением семьи как формата взаимодействия, кровное родство в генеалогии начало «размываться». Генеалогия объединяет нас, ведь для нее мы все едины и составляем Великую семью, память о которой теряется, не поддаваясь измерению временем.

Нет ни одного человека, который был бы равнодушен к своему Родовому Древу: его «ветви» и динамику развития (живую или потенциальную) можно проследить в семейных фотоальбомах.

Что мы получаем от наших предков?

Прежде всего, то самое «членство» в Клубе кровного родства по факту рождения или усыновления, хотим мы того или нет. Фамилии не принадлежат кому-то конкретному. Они принадлежат всем. Фамилии – капитал, указывающий на укорененность.

Также в «наследство» мы получаем и множественность: этническую, генетическую, социальную, экономическую, культурную, языковую.

Все члены Клуба имеют право на включение их в свое бытие одним фактом принадлежности.

Что же генеалогия просит у нас взамен?

Чтобы мы заботились о ней. Почитали ее. Залечивали ее раны. Передавали память потомкам.

Вальтер Беньямин в «Тезисах об истории» говорил нам:

«В представлении о счастье – есть неотъемлемая идея искупления. То же самое можно сказать и об идее прошлого, которое история делает своим делом. Прошлое несет в себе скрытый указатель, который не перестает посылать нас к искуплению. Не касаемся ли и мы порыва воздуха, окутывающего тех, кто жил в прошлом? Не отзываются ли голоса, к которым мы прислушиваемся, эхом других голосов, которые перестали звучать?

Если это так, то между поколениями прошлого и нашими поколениями действует тайное обязательство встречи. Иными словами, нас ждали на Земле. Значит, и нам, как и любому другому поколению, дана сила, к которой прошлое имеет право предъявлять свои претензии».

С этой точки зрения понятие семейной истории переплетается с понятиями памяти и идентичности, в которых сходятся прошлое, настоящее и будущее.

«То, что было побеждено, забыто, подавлено и стерто со страниц истории, еще ждет своего раскрытия и, следовательно, преображения. Искупление подразумевает трансформацию прошлого».

Именно эта концепция – искупление боли, несправедливости, которые все еще живы и бьются в ткани семейного Древа – и привлекает потомков.

Почему?

Призраки прошлого преследуют родовое бессознательное.

Во все времена

и в любой культуре связь с предками занимала особое место. Мы наблюдаем это в даосизме, шаманизме, в религия и верованиях.

Буцудан – Древо, присутствующее в каждой буддийской семье, как и мексиканские семейные алтари, как синкретизм ацтеков и христиан.

На Западе темой предков заинтересовались около пятидесяти лет назад. Это произошло в следствие того, что мы наблюдали патогенные последствия забытых переживаний из мира наших родителей или более отдаленных поколений.

Агностики, атеисты и религиозные люди – все они сталкиваются с двойственным восприятием оснований:

1. Все конечно. Рождение и смерть.

2. Небытия не существует. Мы бесконечны в изменениях. Смерть не приводит нас к Небытию.

Эти два мировоззрения сосуществуют в нас, вне систем убеждений, как эмоциональный фон. Он подсознательно влияет на наше настроение, на восприятие мира, на отношение к жизни и смерти.

Беспокойство за наших родственников, которые «плохо умерли» и не могут спокойно «идти своей дорогой» – это необходимая «душевная гигиена» в интересах тех, кто их переживет. Наши предки, не сумевшие до своей смерти освободиться от травм, боли и иллюзий, передают свои горести своим потомкам.

Не будем забывать, что для генеалогии мы все едины, то есть «твои страдания – мои страдания». Цитируя Николя Абрахама, «скорбящий предок становится своего рода “психическим призраком”, который преследует человека из генеалогического бессознательного. Объектом бессознательного, передаваемым от бессознательного к бессознательному в отношениях родства».

Мы понимаем, что шаманское космовидение представляет собой универсальную антропологическую подоснову. Мать культур и религий. К ней относится и понятие «душа в боли». Души, по разным причинам оказавшиеся в плену своих мук, вращаются вокруг своих потомков, прося помощи в освобождении от боли. Эта общекультурная традиция стала учитываться психологическим миром с накоплением опыта и клинических запросов. Это путь, по которому нужно идти, задача общественного здравоохранения.

Психогенеалогия встраивает мост между генеалогически-семейным, психологическим и историческим контекстами.

Построение психогенеалогического древа само по себе осознание. Оно позволяет нам, если мы осознаем действие семейных лояльностей (невидимых идентификаций, дающих нам принадлежность) и наблюдаем повторения, разрешить противоречие между огромным весом уз «верности своей родной семье и необходимостью уравновесить индивидуальную автономию с многопоколенными счетами семейной верности предшествующим поколениям» (Иван Бузормени-Надь).

В генеалогии каждой семьи, группы или страны есть своя изюминка – пантеон героев. Герои – те, кто оставил положительный след в генеалогии и/или в своем сообществе. Они служат примером для идентификации, опорой в минуты страдания и отчаяния. Пантеон должен культивироваться и возрождаться в процессе передачи и диалога между поколениями.