Зов сердца

Villa Orient

Я резко затормозил у ворот, вылез, даже не закрывая машину, и пошёл к ограде. Я не хотел звонить и входить, предупреждая о своём визите, поэтому перелез через ограждение. Если здесь есть камеры и постоянное наблюдение, то внутри уже знают о моём появлении, заодно и проверю, какая тут охрана. Это глупо и опрометчиво, потому что я без оружия, одна надежда на режим берсеркера. Я обошёл дом и вошёл через заднюю дверь, тут не принято запирать двери кроме ворот.

Никто меня не встретил. Я прислушался. В гостиной работал телевизор, кажется, шёл футбольный матч. Я, тихо

ступая, двинулся на звук. Он сидел на диване, закинув ноги на журнальный столик, и было похоже, что он совсем не осведомлён о моём визите. Тем лучше для меня и хуже для него.

Я подошёл к нему со спины незамеченным и сделал захват сзади, резко перекрывая кислород. Он захрипел и схватил меня за руку, пытаясь оттолкнуть. Жест любителя, но не профессионала. Я придушил его ещё немного и резко отпустил. Он сполз с дивана, хватаясь на шею и пытаясь судорожно впустить побольше кислорода в лёгкие. А я встал перед ним.

– Где держат Олю?

– Чего? Дэн, ты сдурел?

– Ты прокололся, Даг.

– Я тебя не понимаю, Дэн.

– Ты рассказывал нам про книгу. Про розовый песок, серебряные шпили и янтарь. Припоминаешь?

– Нет.

Я схватил его за шкирку и потащил на кухню. Он пытался вырываться, но я уже понял, что против бывшего чемпиона ММА он не боец. Я отпустил его на полу на кухне и начал рыться в ящиках в поисках нужного предмета.

– Так где Оля? Где мне найти розовый песок, серебряные шпили и янтарь? А, Даг?

Наконец я нашёл подходящий предмет – молоток для отбивания мяса, и взвесил его в руке. Даг начал отползать, в его глазах был чистый ужас.

– Правая рука или левая, Даг? Какой ты колешь анестезию?

Он отчаянно мотал головой, а в моих глазах он видел холод и ярость, и это его приводило его в ужас. Я схватил его за левую руку и положил ладонью на стол.

– Подожди! Подожди! – Он уже плакал и орал. – Я вспомнил! Подожди!

Я отпустил его руку, и он на коленях пополз в комнату. Я шёл за ним, не выпуская молоток. Он дополз до кабинета, вытряс корзину для бумаг, роясь среди вороха выброшенных листовок. Каких только глупостей люди не делают в стрессе. Я почти закатил глаза.

– Вот! Смотри! – Он протягивал мне листовку.

Я взял её, скептически глядя на цветную рекламу, где крупными буквами красовались пять строчек стихотворения:

Там, где розовый песок моют на берегу реки,

Чтобы создать из него порох.

Там, где серебряные шпили

Одинаково отражают солнечный и лунный свет.

Там, где янтарь стоит дороже самого чистого бриллианта.

Реклама поэта, который пишет фанфики по мотивам фантазийных Хроникам Амбера. У него на прошлой неделе был поэтический вечер в Пафосе. Очень символично. Я фыркнул.

– Даг, что ты мне подсунул?

– Подсознание – странная вещь, Дэн. Разве ты не понимаешь?

– Нет, – я поднял бровь в немом вопросе. Моё терпение было на исходе, а он очень похоже заговаривал мне зубы.

– Я

был пьян в дым, рассуждал о писательстве, мне пришли на ум эти строчки, и я их связал. Я это не придумал, только вспомнил. И сейчас, когда ты спросил первый раз, у меня ничего не ёкнуло, пока ты не применил силу. И тогда моё подсознание под воздействием сильного стресса нашло забытую рекламу, которую я случайно прочитал.

Я прищурился, обдумывая его слова. Сомнительно, поэтому я поднажал. Схватил его за правую руку и положил на стол, замахиваясь для удара. Он заплакал как ребёнок, выкрикивая:

– Не делай этого! Пожалуйста! Я сказал правду! Пожалуйста!

Я отпустил.

– И ты не знаешь, где Оля?

Он хныкал, боязливо глядя на меня.

– А что с Хельгой? Она пропала?

– Её похитили.

– Боже, Дэн, я не знал.

Я внимательно смотрел на него и считывал реакции. Он и правда был сильно напуган, не подготовлен, не ожидал моего визита и вообще не похож на человека, который мог сначала подставить, а потом так глупо проколоться. Он не дурак. Тем более, если он в деле против меня, то должен был знать, что я опасен и могу применить силу. А потому он не сидел бы дома, глядя в телевизор и подставляя золотые руки реаниматолога.

– Извини, Даг.

– Ты меня напугал, Дэн. Где ты этому научился? Армия? Ты служил в спецслужбе?

– Можно и так сказать. Извини ещё раз, я пойду.

– Дэн, если тебе нужна моя помощь, то я готов. Вы с Хельгой стали мне близкими друзьями, – я никогда не пойму и приму, что посторонний человек мог искренне помогать.

– Спасибо, Даг.

Я пошёл к машине и некоторое время сидел, тупо глядя на листовку. Какое отношение поэт мог иметь к исчезновению моей жены? И почему мистер Винсон, серьёзный человек, его цитировал?

Я несколько раз яростно ударил руками о руль и заорал, что было сил. Легче не стало, но я опять начал думать. Вместо рациональных решений в голову лезла экзистенциальная чушь.

В своей жизни я о многом сожалел. Но по-другому было нельзя. Я или должен был стать зверем, или должен был погибнуть. Но последние пять лет жизни с любимой Олей я ни о чём не сожалел. Я наконец освободился от негативных мыслей, позволил себе воплотить в жизнь самые смелые мечты и начал наслаждаться жизнью в полную меру. Я один несу ответственность за свою судьбу.

Больше тридцати лет я готовил почву, чтобы начать жить – получал опыт, тренировал тело и дух, зарабатывал деньги, экономил время, чтобы стать тем надёжным человеком, которому Оля будет доверять. И не справился с ролью её защитника. Будь я прежним, я был бы готов ко всему, что сейчас с нами происходит. Но такой я не готов. Я опоздал.

Время не щадит никого. Оно неумолимо и движется вперёд, несмотря на то, что мы не готовы к будущему. Я боялся, что уже слишком поздно, уже никогда не будет прежних мечтаний, наивности, спокойствия. Но я должен действовать, превозмогая неуверенность в своих силах, тревогу и чувство вины. Я должен продолжать ради Оли и нашего сына. Она отдала мне всю себя и даже создала нашу частичку.