Зов Уршада
Шрифт:
К начальнику на второй этаж вела смрадная заплеванная лестница. На лестнице мы встретили двоих юношей, прикованных ручными кандалами к торчащим из стены трубам. Юноши о чем-то жалобно умоляли. Один держал в свободной руке такие же двор-ни-ки, какие перевертыш оторвал с лобового стекла нашей машины. У нас они почему-то все время с противным визгом елозили по стеклу и мешали глядеть на дорогу. Из бормотания прикованного узника я поняла, что он где-то украл эти странные приспособления и теперь ожидает суровой кары. Оказалось, он просил всего-навсего покурить, но табака у меня не нашлось.
В дверь
— Какая верная формула… Кстати, за высоким деревянным бюро — железный ящик, — деловито сообщила Кеа. — В железном ящике есть деньги, которые держала в руках девочка Юля.
— Это замечательно, — по-русски сказал Кой-Кой.
— Что тебе «замечательно», мля? — заорал на него начальник. Я удивилась, с какой скоростью он перешел от задумчивого созерцания своих ногтей к неуправляемой ярости. — Где вы провалились? Весь экипаж — как сгинул. У меня две драки, грабеж, до хрена вызовов… Откуда ты, мля, такой красивый приперся?
— Черномазые избили наших девочек, — доложил начальнику «сержант». — Их надо защитить, надо арестовать…
— Да срать я хотел, пусть этих шлюх хоть всех зароют! — прошипел начальник. — Ты совсем охренел?! Кого ты сажать собрался?! Мне уже звонили. Мне эти писюхи уже вот где, шалавы, туда им и дорога!..
Я обошла перевертыша и ударила крикливого капитана шипованным кулаком в переносицу. Этот оказался крепче своих дружков. Почти сразу он встал и пошел на меня. В его теле не пропала гибкость, он мог бы стать неплохим бойцом, но я сразу уловила, в чем слабина. Этот сильный человек не привык драться с равными, зато привык избивать слабых. Левой рукой он попытался схватить меня то ли за волосы, то ли за воротник, а правой — замахнулся черной дубинкой.
Он планировал не драться, а избивать.
Я отступила, присела и, пока он искал меня наверху, снизу нанесла ему бебутом шесть неопасных порезов — на руках, лице и на груди. Одежда повисла на нем, нижнее белье пропиталось кровью. Он схватился за щеку, за шею и пропустил два серьезных тычка в горло. После чего ненадолго забыл, как дышать.
— Открывай железный ящик, — приказала я, когда он выплюнул желчь и вернулся в вертикальное положение.
Вместо того чтобы послушаться меня, капитан прыгнул к шкафу. Там на железном крюке висел его поясной ремень с ко-бу-рой. До шкафа капитан не допрыгнул, Кой-Кой превратил одну из рук в змеиное туловище и намотал нашему врагу на горло. Пока Кой-Кой удерживал пленника, я несколько раз ударила его шипованной перчаткой в лицо. После чего его трудно стало отличить от избитого горожанина, того, что выл в нижней клетке.
Неважно, приятно мне это или нет, но так следовало поступить. Волю этому гнусному человеку следовало сломить, чтобы добиться честных ответов. Девочка Юля дрожала в углу, пока мы привязывали мерзавца к оконной решетке. Мы нашли
— Кто еще, кроме тебя, собирает деньги с жриц? — спросила я.
— Су-сука… — Начальник ментов плюнул в меня.
Я не обиделась. Такое поведение делало ему честь.
— Что, если подрезать ему язык? Или что-то другое? — Кой-Кой нежно провел одним из своих голубых серпов по горлу пленника. Того передернуло от первого прикосновения.
Ничего удивительного, даже я не могу без дрожи дотрагиваться до этого металла. Перевертыши делают вид, что это обычная дамасская сталь, секрет которой они выкрали у сирийцев, но любой разумный человек, знакомый с повадками пещерного народца, догадывается, откуда у них заговоренные клинки. Это все из жутких «глаз пустоты», которые они рисуют, едва научатся держать в руках мел. Мой суровый любовник Саади таскал подарки Тьмы из ползучих ледовых полей, перевертышам же достаточно распахнуть «глаз пустоты» в наш мир. Одному Всевышнему известно, что они еще умеют оттуда доставать…
— Эта девочка — моя сестра, — через плечо я указала на испуганную рыжую чертовку. — Ты отбирал у нее деньги, заставлял ходить под фонарем и угрожал расправой.
— Первый раз ее вижу.
— Ты отбирал деньги у жриц?
— Не знаю, о чем ты говоришь…
— Кой-Кой, переведи ему. Эти бумажные деньги — помечены… — Я поднесла к разбитому носу скомканную пачку, затем швырнула их в огонь. — Эти деньги твои люди отбирали у шлюх. Затем отдавали тебе, а ты — отдавал их дальше. Кому ты носил деньги?
— Никому… ай, пусти руку, сука!..
— Эта девушка тебя помнит. И другие тебя помнят. Я могу собрать их всех. Кой-Кой, скажи ему — это последний вопрос. Кто еще, кроме тебя, обкрадывал жриц?
В ответ на очередной кровавый плевок я отсекла ему фалангу на мизинце.
— Слушай меня: у тебя сегодня ночью только один союзник — твоя честность. Кой-Кой, переведи ему дословно. Ты можешь прямо сейчас скинуть мундир, отдать свое оружие и свои ключи тем людям, которые внизу раскачивают клетку. Ты можешь написать прошение своему начальнику и вызвать нотариуса, чтобы он засвидетельствовал твою подпись и твое здравомыслие. Ты напишешь в прошении, что навсегда покидаешь государственную службу, потому что не хочешь больше воровать и отнимать деньги у женщин… Кеа?
— Он обманет тебя, домина. Втайне он мечтает, как изуродует девочку. Любое его слово будет ложью… Что, очко играет, засранец? — ласково спросила нюхач, посасывая пиво.
Кто ей дал пиво — я догадываюсь, но делать этого явно не стоило. Кеа развалилась в корзинке, с удовольствием обливалась вонючим пенистым напитком, рыгала, хрюкала и выдавала один за другим перлы, подслушанные на милицейской волне. Привязанный к решетке мент разглядел нюхача и больше не отрывал от нее взгляда. Кеа здесь на всех производила неизгладимое впечатление. Девочка Юля, кстати, тоже боялась в первый день приближаться к корзине…