Зов
Шрифт:
Я привстала на локтях.
– Что случилось?
– Я много часов лежала здесь и пыталась придумать, как именно задать тебе один вопрос, чтобы не показаться странной. Но я не могу. Я просто не могу.
Она отступила: ее бледное лицо светилось в темноте, руки теребили вырез ночной рубашки так, будто одежда душила ее.
Я приподнялась.
– Лиз?
– Они собираются отослать меня. Все знают, что они это сделают, и именно поэтому они столь любезны со мной. Я не хочу уходить, Хлоя. Они запрут меня и... – она начала икать и зажала ладонью рот. Когда она посмотрела
– Хорошо.
– Правда?
Я села и подавила зевок.
– Если есть что-нибудь, что я могу сделать…
– Есть! Спасибо! Спасибо! – она рухнула на колени и достала сумку из-под своей кровати. – Я не знаю, что именно тебе нужно, но в прошлом году я получила эту штуку на вечеринке с ночевкой, так что, вроде бы, я все собрала. Есть стакан, немного благовоний, свеча…– она неожиданно поднесла руку ко рту. – Спички! О, нет! У нас нет ни одной спички. Они их держат под замком из-за Рей. Мы можем сделать это, не зажигая свечу?
– Что? – я протерла глаза. Я не принимала снотворное, но в голове все равно был густой туман, словно я плыла через море ваты. – Что именно мы делаем, Лиз?
– Вызываем духа, конечно.
Сон как рукой сняло, и я задалась вопросом, шутка ли это. Но, судя по выражению ее лица, могу сказать, что нет. Я вспомнила слова Тори за ленчем.
– Полтергейст? – осторожно произнесла я.
Лиз подлетела ко мне столь быстро, что я ударилась спиной об стену, поднимая руки, чтобы остановить ее. Но она с дикими глазами просто плюхнулась около меня.
– Да! – подтвердила она, – У меня есть полтергейст. Это настолько очевидно, но они не замечают это. Они продолжают говорить, что я сама творю эту фигню. Но как бы я так сильно бросила карандаш? Кто-либо видел, что именно я бросила его? Нет. Я рассердилась на мисс Ванг, и карандаш полетел и ранил ее, а все говорят: «О, Лиз бросила его», но я этого не делала. Конечно, нет.
– Это... полтергейст.
– Именно! Я думаю, что он пытается защитить меня, потому что вещи начинают летать каждый раз, как мне стоит рассердиться. Я попыталась поговорить с ним, заставить его остановиться. Но он не может услышать меня, потому что я не могу говорить с призраками. Именно поэтому мне нужна ты.
Я изо всех сил пытался сохранить бесстрастное выражение лица. Однажды я смотрела документальный фильм о проделках полтергейстов. Обычно это происходило с девочками как Лиз – обеспокоенные подростки, отчаянно нуждающиеся во внимании. Некоторые думали, что это детские забавы. Другие верили, что девочки высвобождали энергию – из-за гормонов и гнева – и заставляли вещи перемещаться.
– Ты мне не веришь, – сказала она.
– Нет, я не говорила…
– Ты мне не веришь! – она поднялась с колен, ее глаза пылали от гнева. – Никто мне не верит!
– Лиз, я…
Позади нее начали качаться бутылочки с гелем для укладки волос. Вешалки в шкафу начали дребезжать. Я впилась ногтями в матрац.
– Х–х–хорошо,
– Нет, не понимаешь!
Она резко опустила руки. Покачивающиеся в воздухе бутылки ударились об потолок с такой силой, что пластмасса просто взорвалась. Гель для укладки волос дождем полился вниз.
– Ты видишь?
– Д–д–да.
Ее руки вновь взлетели вверх, как у дирижера, который добивается крещендо [29] . Картина оторвалась от стены. Она упала на деревянный пол, стекло разбилось на тысячу осколков. Еще одна упала. Третья. Осколок стекла впился в мое колено. Из раны выступила кровь и потекла по ноге.
29
Крещендо – в музыке постепенное увеличение силы звучания.
Краем глаза я заметила картину над изголовьем кровати. Она выскочила из крепления.
– Нет! – закричала Лиз.
Я пригнулась. Лиз оттолкнула меня в сторону. Картина ударила ее по плечу. Она перевернулась. Скатившись с кровати, мы сильно ударились об пол.
Я лежала на боку и пыталась отдышаться.
– Прости, – тяжело дыша, сказала она. – Я не думала – ты видела, что произошло? Я не могу контролировать это. Я рассердилась и все...
– Ты думаешь, что это – полтергейст.
Она кивнула, ее губы дрожали.
Я понятия не имела, что происходит. Даже если это не полтергейст – чушь какая – но если она думает, что это дух, тогда, возможно, если я скажу ему прекратить, это все действительно прекратиться.
– Хорошо, – сказала я. – Достань свечу, и мы…
Резко открылась дверь. Силуэт миссис Тэлбот, одетой в купальный халат, появился в дверном проеме. Она включила свет. Моргая, я отползла назад.
– О, мой Бог! – ее слова прозвучали едва громче шепота. – Элизабет! Что ты сотворила?
Я вскочила на ноги.
– Это не она. Я–я–я…
На этот раз я не запиналась. Я просто не могла придумать, что сказать. Ее взгляд пронесся по комнате, по разбитому стеклу на полу, гелю для укладки волос, капавшему с потолка, взорвавшейся косметике, разукрасившей стену. Я понимала, что этому нет разумного объяснения.
Ее взгляд упал на мою ногу, и она взвизгнула.
– Все в порядке, – сказала я, поднимая ногу и оттирая кровь. – Это ерунда. Я порезалась. При бритье. Раньше.
Ее взгляд переместился на усеянный осколками пол.
– Нет, – прошептала Лиз. – Пожалуйста, нет. Я не хотела этого.
– Все хорошо, милая. Мы собираемся помочь тебе.
С иглой в руках мисс Ван Доп подошла к ней. Она сделала Лиз укол, а миссис Тэлбот попыталась успокоить ее, говоря, что ее лишь перевозят в лучшую больницу, более подходящую, которая поможет ей быстрее выздороветь.
Когда Лиз потеряла сознание, они выгнали меня из комнаты. Я вышла в коридор, и кто-то толкнул меня в спину, пытаясь ударить об стену. Я развернулась и увидела, как надо мной угрожающе нависла Тори.