Зовем вас к надежде
Шрифт:
— Нет, я слушаю.
— Нет, не слушаете. У вас что-то произошло. Что? Выкладывайте!
— Нет, ничего, — солгал Линдхаут. — Только этот провал с АЛ 1051… он измотал меня больше, чем я мог предположить… — «Правда тебя совсем не касается», — подумал он и сказал: — Не волнуйтесь, мистер Брэнксом. Я продолжаю работать. Провалы существуют для того, чтобы их преодолевать…
— Это верный настрой, док! — Брэнксом хлопнул его по плечу. «Глупая фраза, глупый пес, — подумал Линдхаут. — Нет, не глупый пес! Ты абсолютно прав в своей наблюдательности. Мне смерть как плохо. Значит,
Поэтому в конце июня он раздраженно сказал частному детективу Вильяму Кларку в его провонявшем бюро:
— Ну, суть дела, собственно, не в этом.
— А в чем? — спросил Кларк.
— В том, что вы следуете за моей женой на разных машинах, чтобы не бросаться в глаза, — и тем не менее все время теряете ее из поля зрения. По-видимому, она все-таки приметила вас, несмотря на вашу предосторожность. Или как раз поэтому! Ведь каждый раз за рулем сидел один и тот же человек — вы.
— Профессор, — с пафосом сказал Кларк, — я рассказал вам, как у меня обстояли дела на протяжении недель. Но я не рассказал, что произошло вчера.
— И что же произошло вчера? Не томите!
— Вчера вашей жене не удалось оторваться от меня. Теперь я знаю, куда она ездит, в какой дом она заходит. И я знаю, сколько она вчера там пробыла.
— Сколько?
— Два часа и одиннадцать минут, — сказал Вильям Кларк.
Линдхаут прикусил губу:
— Как называется эта улица?
— Гейтсхэд-драйв. Совсем на западе. Шикарная местность. Рядом с Вилей-парком. Роскошные дома. Чудесные старые деревья. В садах все цветет… — Кларк понял, что увлекся, взглянул на Линдхаута и коротко сказал: — Номер сорок семь. Но она припарковала машину на улице Чантилли-стрит и пошла пешком. Ни на ограде, ни на почтовом ящике нет никакой фамилии. Соседей вы запретили опрашивать, хотя я не понимаю почему.
— Потому что не хочу никакого скандала, только поэтому. Это довольно маленький городок. Моя жена и я — мы оба работаем в государственном институте. Вам этого достаточно? — Кларк недовольно заворчал. — Когда она уедет снова, сразу же позвоните мне в лабораторию. Я хочу сам все увидеть. Ведь мы теперь знаем адрес, так что мне не нужно следовать за автомобилем жены. В следующий раз я поеду на улицу Гейтсхэд-драйв.
Ему пришлось ждать тринадцать дней, пока в среду 28 июня, во второй половине дня, в его кабинете пронзительно не зазвонил телефон. В этот день было очень жарко. Линдхаут снял трубку.
— Это Кларк, — сказал голос. — Она только что выехала.
— Спасибо, — ответил Линдхаут. Он сбросил белый халат и в рубашке и брюках помчался к лифту, который доставил его вниз.
В салоне машины воздух кипел. Он включил вентиляцию и почувствовал, как бьется его сердце, когда он выехал из двора клиники на Лаймстоун-стрит. Ему предстоял долгий путь, вверх по Боливар-стрит к Бродвею, затем вниз на улицу Хэродзберг с полосой для скоростного движения, потом в северо-западном направлении по Хэдлей-роуд мимо клуба «Страна большого вяза» на Мэйсон-стрит, которая привела его в пригород Кардинал Вэлли. У кладбища Хиллкрест он пересек Пайк-стрит,
Когда Линдхаут уже ехал по Гейтсхэд-драйв, он искал глазами автомобиль Джорджии в боковых улицах, но так и не обнаружил его. «Она, должно быть, хорошо его спрятала», — подумал он. Припарковав свою машину на Мэнделей-стрит, он пошел пешком. На Гейтсхэд-драйв, где пекло послеобеденное солнце, он вообще не увидел ни одного автомобиля. Пока добрался до Вилей-парка и нашел скамью рядом с гигантским дубом, он взмок от пота. Отсюда он мог хорошо видеть дом, оставаясь невидимым для любого, кто находился на Гейтсхэд-драйв, из-за деревьев и густого кустарника.
Линдхаут ждал два часа и шестнадцать минут. В парке пели птицы, здесь было прохладнее. Тем не менее пот тек по нему ручьями. Два часа и шестнадцать минут он не спускал глаз с дома, который обнаружил Кларк. Наконец покрашенная в белый цвет входная дверь отворилась, и из дома вышла Джорджия. На ней было пестрое легкое платье и белые туфли. Попрощавшись с кем-то в доме, кого Линдхаут не мог видеть, она не спеша спустилась по трем ступенькам в сад, пересекла его, слегка пошатываясь, добралась до Гейтсхэд-драйв, и пошла прямо к парку. Линдхаут сжался в комок. Он заметил, что у нее был изнуренный вид, а под глазами лежали темные круги.
У входа в парк Джорджия повернула налево и пошла вдоль по Дювиль-стрит. Линдхаут, не двигаясь, смотрел ей вслед. «В какой-нибудь боковой улице там внизу стоит ее автомобиль», — подумал он. Из двери красного дома вышел мужчина и стал смотреть вслед Джорджии. Линдхаут узнал этого человека. Он хорошо знал его. Много лет они тесно сотрудничали. Человек, с которым Джорджия только что провела два часа и шестнадцать минут, был шеф клиники профессор Рональд Рамсей.
12
В этот вечер Кэти приготовила бифштексы. Бифштексы и салат. Очень много салата, глупо подумал Линдхаут, сидя за столом вместе с Джорджией и Труус. Труус что-то рассказывала о каком-то немецком философе, который должен был прочитать серию лекций в университете Лексингтона. На улице было еще светло и уже не так жарко.
Линдхаут время от времени поглядывал на Джорджию, сидевшую напротив него. Она была явно очень подавлена и обессилена. Лицо было почти белое, круги под глазами почернели.
— Сегодня по телевидению будет один старый фильм, — неестественно весело сказала Труус. — Я его никогда не видела, но вы, конечно, знаете его — «Третий мужчина», сценарий Грэма Грина. Действие происходит в Вене сразу после войны, не так ли? Ведь мы все трое были там. Вы посмотрите «Третьего мужчину» вместе со мной?
Никто не ответил.
Она повторила свой вопрос.
— Нет, Труус, — сказала Джорджия, отложив вилку и нож. — Я бы с удовольствием, но я слишком устала. Пожалуй, я сразу пойду спать.
Диверсант. Дилогия
Фантастика:
альтернативная история
рейтинг книги
