Зовущая
Шрифт:
Мы были в маленьком домике, где оставались до этого, на Дальнем острове. В тайной пещере на этом острове прошлой весной Карга меня учила магии воды. В этом скромном, но уютном домике мы с Тали оставались, пока я проходила обучение. В этой комнате мы с Флинтом провели одну ночь в объятиях друг друга, не зная, сможем ли сделать это еще раз. В ту ночь мы сдерживались, ведь ребенок стал бы для короля сильным оружием против нас. И мы снова оказались здесь. Домик был нашим столько, сколько мы того хотели. Люди здесь знали о нас и обеспечивали припасами. Если нам
Я думала, что меня уже ничем не удивить. Но то, что сказала Карга, когда мы спустились на пристань, меня испугало.
– Вы ведь хотите обручиться? Будьте рано утром в привычном месте, и мы будем готовы.
Флинт развел огонь в камине, я нашла чашки и травы для настоя, и эти слова висели в тишине между нами. Только когда мы сели у огня, а вода закипела, Флинт сказал:
– Помнишь день, когда мы попрощались в Тенепаде, и я ушел с горы? Ты сказала мне, что я был хорошим, несмотря ни на что, и я поверил тебе. Я надеялся в тот день на будущее. Я видел его ясно и четко: мы в месте, похожем на это, вокруг нас дети и то, что мы сделали своими руками. Муж и жена вместе в новом Олбане. Но… Не знаю, могу ли я быть таким человеком. Думаю, я слишком изломан. Слишком истерзан злом, что сотворил, потому не могу быть мужем или отцом.
Я боролась со слезами. Я сняла котелок с огня, наполнила чашки и придвинула одну ко мне.
– Тише, - сказала я. – Сиди и пей чай. Слушай тишину.
Вскоре после этого я забрала у него чашку, он дрожал от слез. Он склонил голову и закрыл лицо руками. Я села рядом с ним, положила ладонь на его спину, стараясь не потревожить его раны. Мои слезы падали в тишине, пока он осознавал свое горе. Всхлипы утихли не скоро, и он вытер лицо рукой.
– Разве все это, - сказала я, - было сделано не ради этого момента? Цель была великой, да. Свергнуть тирана, восстановить Олбан. Но и дать людям жить в мире. Дать нам растить детей без страха за них каждый миг каждого дня. Дать нам работать и любить, делать обычные дела. Быть свободными.
Он молчал.
– Станет лучше, - сказала я. – Обещаю. Мы будем справляться вместе. Мы поможем друг другу восстановиться.
– Я творил ужасные вещи. Хуже, чем ты можешь представить. Намного хуже. Как я могу объяснить это ребенку? Но я должен буду рассказывать сыну или дочери правду.
– Для каждой истории есть правильное время. Когда оно придет, ты расскажешь им, как это было. И они поймут, потому что тогда они будут знать, какой хороший, добрый и смелый человек их отец, и всегда таким был, даже когда ему приходилось притворяться другим, - он не выглядел убежденным, и я добавила. – И ты начал исправлять то, что сделал. Ты же вернул из порабощения четверых? Ты можешь так сделать и с другими, правда? И ты можешь творить добро как целитель разума, если вернешься к этому.
– Я смотрю на себя, но вижу не целителя разума. И не доброго, смелого человека, о котором ты говоришь. Я вижу убийцу. Сокрушителя. Лжеца.
– Ты был шпионом. Ты хорошо играл свою роль. Все кончилось, и ты можешь снова быть собой. Тебе на это нужно время, может, много времени, но сейчас уже показатель, что ты раскаиваешься. И, Флинт…
–
– Не наказывай меня за то, как ты видишь свои ошибки. Больше всего на свете я хочу быть с тобой. Я мечтала об этом с того дня, о котором ты говорил, с того дня, как ты назвал меня своим сердцем и удивил поцелуем. Если не хочешь, обручения не будет. Но не отталкивай меня. Я знаю, что ты меня любишь. Я люблю тебя всем сердцем. Дай себе время.
Он обвил меня руками, притягивая к себе. Он шептал что-то в мои волосы. Наверное, извинялся.
– Нам нужен сон, - сказала я. – На рассвете все будет яснее.
И мы спали, обнявшись, как в прошлый раз, даже скромнее, потому что так устали, что уснули, едва легли на кровать. Мы проснулись до рассвета, и пока розовый свет пробирался в окна домика, мы касались, целовали друг друга и сливались с нежностью и сдержанностью, со страстью, с неотвратимостью, что смывала все его сомнения, хотя бы сейчас. А потом мы лежали, держась за руки, а день становился ярче, птицы радостно запели за окнами. И когда мы решили, что время настало, мы встали и оделись, пошли туда, где селки встречал меня каждый день, чтобы сопроводить в пещеру для обучения.
И он был там, крупное существо в облике мужчины с головой морского котика, одежда его была замысловато сплетена из водорослей, он приветственно улыбнулся. Мы пошли за ним по тропе на утесе в пещеру, и там была Карга с обручем из водорослей на серебряных волосах, а еще старик с сияющими голубыми глазами на самом мудром и спокойном лице из всех, что я видела.
– Оссан, - выдохнул Флинт. Старик протянул руки, и Флинт подошел к нему. Оссан, его наставник в исцелении разумом, которого ему приказывали убить во имя короля, Оссан, которого он спас большой ценой для себя. Эта встреча поможет ему исцелиться.
Оссан и Он были свидетелями, и Карга исполнила ритуал обручения, связав нас землей и огнем, водой и ветром до смерти и дальше. Она желала нам счастья в любви, радости, что принесут дети, удовлетворения работой и света вдохновения. Когда все кончилось, мы попрощались – Оссан собирался зайти к нам в домик позже – и пошли по тропе на утесе. Солнце поднималось все выше, море сверкало в его лучах. Там плавали и выныривали существа в загадочном танце. Над нами летали чайки, хрипло крича. Ближе люди стирали, пасли гусей, собирали травы на огородах. Со временем весь Олбан вернется к этому. Впереди ждала долгая работа по исцелению не только для лидеров, но и обычных людей. Это будет не просто, это случится не сразу. Я не сомневалась, что мы сыграем в этом роль. Но не сегодня. Не сейчас.
Мы стояли на пороге.
– У меня кое-что есть для тебя, - сказала я и вытащила из кармана его флакон сна на ленте. – Будешь его носить?
Он склонился, чтобы я смогла надеть ленту ему на шею.
– Я буду каждый раз доказывать, что достоин носить его, - сказал он.
– И ты сможешь, - сказала я, коснулась губами его щеки и прильнула к его телу. После этого утра все ощущалось иначе. – Верь, - мы были мужем и женой, сияло солнце, и, несмотря ни на что, я чувствовала надежду.
Флинт оставил сапоги на крыльце, я сняла шаль. Он открыл дверь, и мы вошли. Мы были дома.