Зоя. Том второй

Приходько Анна

Матильда до последнего не верила, что её мужа заберут на войну. Она предлагала Макару притвориться инвалидом. Говорила, что для этого у неё есть травы, от которых могут отказать ноги. Но Макар не согласился. Обняв на прощание жену и дочь Анну, Макар ушёл на фронт.

Матильда боялась больше не войны, она всё время думала о том, что если у Макара появится возможность, то он сбежит в Ростов и найдёт свою Таисию, имя которой до сих пор произносил во снах. Матильда прощала Макару все эти ночные оговорки. И никогда не сообщала ему об этом. Считала, что

незачем лишний раз напоминать о женщине, которая и так постоянно была в мыслях её мужа.

Иногда казалось, что Макар совсем не любит дочь, которая родилась в апреле 1912 года. Он был холоден. Не радовался первым словам, первым шагам. Вообще был как-то отстранён от семьи.

Знание немецкого языка позволило Макару устроиться на работу в деревенское правление. Он занимался вопросами переселения между регионами, переписью населения немецких деревень и другой работой, которая требовала знание немецкого языка. Часто оставался ночевать в своём кабинете.

Несмотря на холодность, Матильда любила мужа. И считала, что раз Макар до сих пор не сбежал, то она что-то значит для него. Несколько раз жена советовала Макару отправить в Ростов какую-то весточку, что он жив. Но Макар отказался. Боялся, что за родными до сих пор следят, и любое письмо может сыграть злую шутку не только с ним, но и с отцом, мачехой, Зоей.

Макар не знал о своей семье ничего. Илья тоже считал, что опасно сообщать о себе родственникам. Хотя ему и отправлять письма было некому. Илья полностью растворился в семье. В его мыслях Таисии не было давно. Он весь теперь принадлежал Лее. Матильда завидовала дочери. Лея родила первого сына в конце 1911 года, второго в июле 1914 года, перед самой войной.

Когда на имя Тихона Лесного пришла повестка, земля ушла из-под ног Леи. Счастливая семейная жизнь превратилась в море слёз. Илья обещал, что ради жены и детей не будет лезть под пули и сбережёт себя.

Он вернулся с войны первым. В середине 1915 года. Ослеп. Лея плакала. Целовала его глаза. А он всё время твердил, что лучше бы погиб. Не видеть теперь любимую, стало для него сильным потрясением.

Лее стоило огромных сил, чтобы вновь разбудить в Илье жажду к жизни. Примерно через полгода после возвращения Илья стал слабо различать предметы одним глазом. А ещё через полгода один глаз полностью восстановился. Даже Матильда говорила, что это невероятное чудо.

От Макара не было никаких вестей. После нескольких месяцев совместной службы с Ильёй Макара перевели. Илья не знал куда.

Матильда сходила с ума от горя, стала озлобленной. Запретила Лее навещать её. Даже от старшего внука отворачивалась, встретив его на улице.

Когда в деревне начались антицарские волнения, Илья уговорил Лею уехать из деревни в Ростов. Он посчитал, что там будет безопаснее. Матильду уговорить не удалось, она осталась ждать Макара.

И осенью 1916 года Илья, Лея и двое их сыновей отправились в Ростов-на-Дону. Илья не боялся, что там его кто-то узнает. После войны он совсем перестал быть на себя похожим. Даже не узнавал себя

в зеркале. А наличие новой фамилии всё больше убеждало его в безопасности переезда.

***

Карина продолжала своими действиями обольщать ссыльного Шагита. Она запирала дверь в кабинет, чтобы никто случайно не зашёл. Янек уже давно привык к таким условиям работы.

Среди ссыльных было не принято рассказывать о своих родных и месте, откуда родом. И так получилось, что в новой артели знали только о том, что он из Ростова, но не знали его настоящего имени.

Теперь для всех Янек был Шагитом. Однажды подошёл к нему один из закройщиков, с которым Янек общался особо тесно, и сказал, что Карина обещает свободу тому, кто назовёт ей настоящее имя и фамилию ссыльного Умарова.

Как-то Карина наливала себе кипяток и обварила руку. Она кричала так сильно, что в дверь стали ломиться.

– Не открывай, – прошипела она Янеку.

Но было слишком поздно. Дверь выбили.

Вбежавший охранник увидел полуобнажённую Карину, и стоящего рядом с ней ссыльного Шагита.

Охранник присвистнул. Карина и глазом не моргнула.

– Что стоишь? – заорала она на него. – Зови врача.

Охранник метнулся. Карина схватила свою рубаху, повернулась к Янеку и произнесла:

– Помоги мне одеться, рука горит, не справлюсь сама, – и протянула Янеку рубашку.

Янек подошёл к Карине, расправил рукав рубахи, Карина просунула в него здоровую руку. Когда обожжённую руку засовывала во второй рукав, резко дёрнулась, и Янек неожиданно коснулся её груди.

Его всего пронзило насквозь. В глазах помутнело. Показалось, что перед ним стоит Зоя, и он в том дне, когда она по совету Тайги оделась откровенно. И Янек прижал Карину к себе. Дрожь охватила его.

Только вошедший доктор вывел его из помутнения. Янек шарахнулся от Карины. Она смотрела на него улыбалась.

– То-то же, – сказала она ему.

У Янека защемило в сердце. Он думал, что если бы мог провалиться сейчас сквозь землю, то ни минуты не медлил бы.

Пока доктор бинтовал руку Карины, Янек мысленно просил прощения у Зои. Ругал себя за несдержанность. Украдкой смотрел на Карину, а она продолжала улыбаться, лишь иногда вскрикивала от боли. Когда доктор ушёл, она подошла к нему и произнесла:

– А ты горячий, я так и думала. Непохож на других. Не распыляешься. Ценю. Таким и должен быть мужчина.

Янек побагровел, а Карина продолжала:

– Теперь я понимаю, что нет железных людей. Меня ещё никто никогда не обнимал так, как ты сегодня. Я сделаю всё, для того чтобы ощутить тебя полностью. И ты не сможешь отказаться от этого. Сегодня уже доказал это. Иди, на сегодня свободен.

Янек помотал головой:

– Я ещё не закончил с выкройкой. Может…

Он не договорил, Карина строго произнесла:

– Чёрт с этой выкройкой, иди, кому говорю. Записку охраннику отдашь, а то подумают, что ты сбежал с работы.