Зоя
Шрифт:
Как же я теперь буду смотреть в глаза Виктору и Злате? Наверняка он им все расскажет… а вдруг они меня уволят, и мне придется вернуться в Варну?
А может, это и к лучшему. Наконец возвращусь на свое положенное место и перестану грезить о сказочно-прекрасном будущем, в котором я училась бы в лучшей школе искусства и встречалась с героем своих картин — Себастьяном Эскалантом. Да, пора быть откровенной с собой до конца — я действительно мечтала об отношениях с ним.
Кое-как выбравшись из такси, я поплелась к крыльцу парадного входа в особняк, который скоро
Звон упавших ключей нарушил тишину ночной улицы.
— Черт! — я присела, шаря руками и пытаясь нащупать их. Мой взгляд уловил странное движение по ту сторону проезжей части дороги, и я замерла.
Напряженный холодок, уверенно крадущийся по моей спине, внушал острое чувство опасности. Оно внедрялось в меня интуитивно. Впитывалось через вставшие волоски на коже. Это ощущалось на подсознательном, неизведанном уровне.
Я медленно обернулась, пытаясь разглядеть, чем именно вызваны подобные чувства.
На противоположной стороне тротуара стоял высокий человек с широко расставленными ногами и руками, которые он прятал в карманах толстовки. Черная одежда и капюшон на голове делали его почти невидимым в ночной мгле. Но он, видимо, хотел, чтобы его заметили, так как остановился в ореоле света одного из уличных фонарей.
Да, это он заставил меня испытать первобытное чувство страха. Холодок, тревожный и панический, повторил свой пробег по спине и замер в области затылка. Я смотрела на незнакомца и ощущала опасность, исходящую от него. Не спуская с него глаз, я нащупала ключи и медленно встала. Ноги заныли, и колючки боли побежали вверх от пяток до колен, делая их ватными и непослушными.
Страх не отпускал меня, пока я открывала двери и быстро входила внутрь. Разум твердил, что я в безопасности: охрана, видеокамеры, сигнализация работали только на надежную защиту.
Но, поддавшись исключительно бездумному порыву, я подошла к окну. Незнакомец стоял на прежнем месте. Интересно, видит ли он меня?
Вдруг незнакомец высунул руку из кармана и поднес к лицу. Свет осветил его ладонь. Это мобильный в его руке? Он звонит кому-то!
Громкий звук домашнего телефона наполнил пустую и темную гостиную.
Я подпрыгнула от неожиданности и обернулась. Неужели это он?! Жуткая догадка пронзила меня. Я нервно сглотнула, но не сдвинулась с места. Звонок прекратился одновременно с тем, как человек опустил руку. Он сделал движение головой, будто смотрел на экран, и снова поднес его к уху.
Прошло несколько секунд, и вновь зазвонил телефон. Но на этот раз — мой мобильный.
Я отскочила от окна и достала телефон из сумки. Только бы знакомый номер! Только бы знакомый…
«Номер скрыт» — высветилось на экране.
С гулко бьющимся сердцем я смотрела на эту надпись. Может, это Себастьян?
Я провела пальцем по экрану, чтобы ответить. Дрожа от доселе невиданного ужаса, я молча вслушивалась в трубку телефона.
Чужое дыхание. Уже знакомые тяжелые вдохи и выдохи. Они с каждой секундой
— Теперь я знаю твое лицо! — наконец, раздался тихий низкий голос, а затем прозвучали частые короткие гудки.
Глава 21
Отголоски ошибок
Солнечный свет прервал мой тревожный, переполненный болезненными воспоминаниями сон.
Я с трудом разлепила веки и посмотрела на часы. Десять утра. Так поздно я просыпалась в последний раз… не помню когда.
Я откинулась на подушки и снова закрыла глаза. Голова просто раскалывалась, и боль становилась сильнее по мере того, как воспоминания о вчерашних событиях всплывали в памяти.
К сожалению, это не сон. Впервые за все время пребывания в Барселоне мне захотелось вновь оказаться в Болгарии и никогда сюда не приезжать.
Я поднялась с постели и поплелась в ванную.
Очень хорошо помню свое первое утро без родителей. Тогда моя разбитая душа и разорванное сердце кровоточили, корчились от муки. Страдания давали мне понять, что это не ночной кошмар, а моя новая жизнь, без маминого омлета с сыром и зеленью на завтрак и без воскресной велосипедной прогулки в горы с отцом.
Но стоило закрыть глаза, и я сразу же видела перед собой картинку, как папа взбирается по узкой тропе, окруженной деревьями и дикими кустарникам, которые так густо покрывали межгорные равнины. Как сейчас слышала родной смех, когда мне удавалось обогнать его, и с наслаждением вдыхала влажный воздух, пропитанный запахом листвы.
Все осталось в закромах моей памяти. Зато чувство опустошенности теперь породнилось со мной навсегда. Оно притупилось с годами, но самую малость.
Я подобна камню, который насильно откололи от скалы и уронили в воду. Шло время, а он все так же томился в одиночестве. Только острые углы стали более гладкими с годами. Но разве боль от утраты можно смыть или сгладить? Нет. Она навечно остается внутри. Живет и будет жить до последнего вдоха, рассвета и заката.
Я умылась, почистила зубы и отправилась в гардероб. Увы, я больше не испытывала радости от новой одежды. Натянув белую майку и джинсовые шорты, я заплела еще влажные волосы в косу и посмотрела на свое отражение.
Мысли о Себастьяне Эскаланте так и норовили заполнить мой разум. Но то, что случилось после моего вчерашнего позора, затуманило их.
Отвернувшись от зеркала, я направилась в студию. Со стороны гостиной до меня доносились голоса Латти и Виктора. Я старалась идти как можно тише, чтобы остаться незамеченной. Мне не хотелось пытать себя завтраком и отвечать на вежливые вопросы о моем паршивом самочувствии.
Вчера они вернулись почти следом за мной и обнаружили меня, напуганную, сидящую неподвижно на полу в гостиной. Пришлось все им рассказать. Про устрашившего меня незнакомца, но не про поцелуй Себастьяна. Долгие расспросы Виктора и его великана-охранника Бенедикта Раблеса, тревога беременной Златы и усталость от всех этих неприятных испытаний заставили меня в тысячный раз пожалеть о рассказе.