Зрелость. Ответственность быть самим собой
Шрифт:
Поэтому я постоянно подчеркиваю разницу между старением и взрослением. Очень немногим людям посчастливилось вырасти. Остальное человечество только старится – и естественно, оно движется к смерти. Только в вертикальной линии смерти не существует; это путь к бессмертию, к божественности. И естественно, когда человек становится старым в этом измерении, в нем есть грация и красота, сострадание и любовь.
Это было замечено снова и снова… В буддистских писаниях упоминается, что по мере того как Будда становился старше, он становился красивее. Это я называю настоящим чудом – не хождение по воде; это может попытаться сделать любой пьяница.
Если ты не движешься по вертикальной линии, ты упускаешь возможность жизни. Двигаясь по вертикальной линии, с каждым днем ты подходишь ближе к жизни, не удаляешься от нее. Тогда твое рождение это не начало смерти, твое рождение – начало вечной жизни. Просто две разные линии, но такая разница…
Запад никогда не думал об этом; вертикальная линия никогда не упоминалась, потому что люди не воспитывались в духовной атмосфере, в которой настоящие сокровища – у тебя внутри. Если они и думают о Боге, то думают о нем снаружи. Гаутама Будда мог отрицать Бога – я отрицаю Бога – нет абсолютно никакого Бога по той простой причине, что мы хотим, чтобы ты обратился вовнутрь. Если существует Бог или что-то в этом роде, это должно быть у тебя внутри. Его можно найти в твоей собственной вечности, в твоем собственном экстазе.
Думать о себе только как о телесно-умственной структуре – самая опасная идея из случившихся с людьми. Она разрушает всю их грацию, всю их красоту, и они постоянно дрожат и боятся смерти, пытаясь как можно более отдалить старость. На Западе если сказать старой женщине: «Ты выглядишь такой молодой», хотя она прекрасно знает, что больше не молода, она будет часами стоять перед зеркалом, проверяя, не осталось ли где-нибудь какой-нибудь молодости. Но она не будет этого отрицать, она будет очень довольна. На Востоке никто не говорит старой женщине: «Ты выглядишь так молодо» – напротив, старость уважаема и любима, и если сказать кому-то, что он выглядит моложе своих лет, это будет своего рода оскорблением.
Это напоминает мне об одном случае… Я жил в одной семье, которая была очень заинтересована одним хиромантом, читающим судьбу по руке. Они меня любили, и я приезжал к ним, по крайней мере, три раза в год на три или четыре дня. Как только я к ним приехал, не спрашивая меня, они договорились с этим хиромантом, чтобы он посмотрел мои руки и сказал что-нибудь обо мне. Когда я об этом узнал, все было уже решено; хиромант сидел в гостиной. Я сказал:
– Ладно, будем наслаждаться и этим!
Я показал ему свою руку; он подумал над ней и сказал:
– Тебе, должно быть, по крайней мере восемьдесят лет.
Конечно, одна из дочерей закричала:
– Это глупость. Что это за чтение?..
В то время мне было не больше тридцати пяти – даже слепой мог бы понять разницу между тридцатью пятью и восемьюдесятью годами. Она очень рассердилась и сказала мне:
– Я больше не имею дела с этим парнем. Что он может знать?
– Ты не понимаешь, – сказал я. – Ты мыслишь на западный лад – у тебя западное образование. Ты получила образование на Западе и не можешь понять, что он говорит.
– А что он говорит? Все так ясно, что и понимать нечего; он просто показал свою глупость. Молодой человек тридцати пяти лет – а он говорит, что тебе восемьдесят?
Я рассказал ей историю о Ральфе Валдо Эмерсоне…
– Сколько тебе лет?
– Около трехсот шестидесяти, – ответил Эмерсон.
Этот человек не мог поверить своим ушам… а он считал Эмерсона правдивым человеком! Что случилось – он что, оговорился? Или пошутил?
Чтобы все прояснить, он сказал:
– Я не расслышал. Просто скажи, сколько тебе лет?
– Ты слышал, – сказал Эмерсон, – триста шестьдесят.
– Не могу поверить. Ты выглядишь не старше шестидесяти.
– Ты в некотором смысле прав, – сказал Эмерсон, – вертикально мне триста шестьдесят лет, горизонтально – шестьдесят.
Может быть, он был первым западным человеком, который использовал выражение вертикальное и горизонтальное. Эмерсона безмерно интересовал Восток, и у него были некоторые проблески, которые подвели его ближе к пророкам Упанишад. Он сказал:
– Фактически я прожил шестьдесят лет; ты прав. Но в эти шестьдесят лет я прожил столько, сколько ты сможешь прожить за триста шестьдесят лет. Я прожил в шесть раз больше.
Вертикальная линия считает не годы, она считает твои опыты. В вертикальной линии все сокровища существования – не только бессмертие, не только чувство божественности, но и первый опыт любви без ненависти, первый опыт сострадания, первый опыт медитации – первый опыт колоссального взрыва просветления.
Не случайно на Западе слово «просветление» не имеет того же смысла, что на Востоке. Говорят, что после темных веков пришел век просветления. К таким людям, как Бертран Рассел, Жан-Поль Сартр и Карл Ясперс, обращаются как к просветленным гениям. Они не понимают, что неправильно используют это слово, вываливают его в грязи. Ни Бертран Рассел, ни Жан-Поль Сартр – не просветленные.
Просветление не случается в горизонтальной линии. Даже в старости Жан-Поль Сартр по-прежнему бегал за молодыми девушками. Бертран Рассел столько раз менял жен – и в горизонтальной линии он жил так долго, почти что век. Но даже в старости его интересы были такими же глупыми, что и в молодости.
На Востоке слово «просветление» не имеет ничего общего ни с гениями, ни с интеллектом, но относится к обнаружению твоего реального, подлинного существа. Это обнаружение Бога внутри себя.
Поэтому не нужно беспокоиться об этих законах. Все эти законы находятся на горизонтальной линии. Есть растущий опыт становления более и более духовным и менее и менее физическим, более и более медитативным и менее и менее умственным, более и более божественным и менее и менее принадлежащим этому тривиальному материальному миру, в который мы так погружены.
В вертикальной линии постепенно ты чувствуешь, что желания исчезают, сексуальность исчезает, амбиции исчезают, воля к власти исчезает… твое рабство во всех его аспектах исчезает – религиозное, политическое, национальное. Ты становишься все более индивидуальностью. И по мере того как твоя индивидуальность становится ясной и сияющей, все человечество становится в твоих глазах одним – ты не можешь дискриминировать.
Это великие опыты вертикальной линии; в горизонтальной линии происходит только упадок. В горизонтальной линии старик живет в прошлом. Он думает о том прекрасном минувшем, о тех арабских ночах, когда он был молодым. Он думает о тех прекрасных временах, когда не было ответственности, и он ребенком бегал за бабочками. Фактически, всю жизнь он пробегал за бабочками – даже в старости.