Зрячие
Шрифт:
Длинноволосый индеец молча кивнул, после чего схватил загорелыми кистями тяжелый рабочий фотоаппарат, висевший на его плече. Пустырь, покрытый остатками сухой травы, тут же заполонили частые щелчки затвора и яркие белые вспышки.
Возмущенный происходящим, взъерошенный черный ворон, все это время с интересом наблюдавший за двумя незваными гостями, с громким карканьем взмыл ввысь, а затем бесследно растворился где-то в сизых тучах октябрьского неба.
– Заснять улики, мистер Хантер? – глухо поинтересовался индеец, когда его фотоаппарат вновь безвольно повис на широком кожаном ремне. – Кажется, я вижу здесь
Он шагнул вперед и указал длинным темным пальцем куда-то в колючие заросли.
Холодный сырой ветер нещадно трепал широкие рукава его клетчатой рубашки, но спутнику Хантера, казалось, было совершенно наплевать и на непогоду, и на жуткую картину, развернувшуюся на пустыре.
– Нет, Кваху, не стоит, – детектив едва заметно качнул головой. – Это уже не наша с тобой забота. Не будем отнимать хлеб у местных полицейских.
Ветер крепчал с каждым мгновением. Всего несколько минут назад облезлая пустошь на окраине городской свалки еще была окрашена в серебристо-свинцовые оттенки, а сквозь густые тучи просачивалась лишь мелкая морось, надоедливо оседавшая на потрепанном пальто высокого мужчины в шляпе.
Теперь же кромешно-черные небеса, угрожающе нависнув над самой головой, то и дело разрезали ослепительные зигзаги молний. Подначиваемые ураганными порывами, клочья беспросветных туч сталкивались между собой, сплетались смолянисто-рваными краями, сливаясь в одно большое, бесформенное полотно цвета антрацита.
На фоне приближающейся грозы скрюченное в пожухлых сорняках тело молодой женщины казалось каким-то жутким сатанинским подношением. Ее широко распахнутые, мутные голубые глаза безучастно таращились в самую пучину клубящегося наверху ненастья. Порывы влажного ветра то и дело подхватывали длинные пряди свалявшихся волос, грубо вскидывая их вверх, отчего Хантеру чудилось, будто кто-то незримый дергает несчастную за кончики темных локонов, силясь оторвать ее мертвое тело от земли.
С трудом отмахнувшись от этого наваждения, он вновь окинул пустошь пронзительным взглядом, а затем негромко проговорил:
– Вернемся на автозаправку. Воспользуемся их телефоном, чтобы вызвать копов, а заодно укроемся от надвигающегося ливня.
– Оставим тело и уедем, мистер Хантер? – округлив блестящие черные глаза, удивленно уточнил индеец. – Вы уверены?
– Я не думаю, что кто-то на него позарится, – решительно отрезал мужчина, надвигая свою серую шляпу на глаза, чтобы участившийся дождь не так резво хлестал по щекам. – К тому же, несчастная Карен Шейн и без того провела здесь целую неделю. Вряд ли она стала бы возражать против того, чтобы полежать здесь еще немного.
– Как скажете, мистер Хантер, – пожал широкими плечами Кваху. – Тогда я упакую наше оборудование и отнесу его обратно в машину.
Пока индеец возился со складным штативом и большим коричневым чемоданом, пытаясь аккуратно затолкать его под крышку багажника, мужчина в серой шляпе задумчиво сверлил взглядом огромные горы мусора, возвышающиеся вдалеке.
Рассвирепевший ураган то и дело поднимал с поверхности горизонта отяжелевший от сырости хлам, угрюмо закручивал его в осеннем вихре, а затем, словно утомившись от этой нелепой игры, равнодушно бросал на землю. То тут, то там в воздухе маячили обрывки прозрачных пластиковых пакетов, ошметки вымокших картонных коробок и белые стаканчики из-под кофе, которые
– Все готово, мистер Хантер, – низкий голос длинноволосого помощника вырвал мужчину из мрачного оцепенения. – Можем уезжать.
– Отлично, Кваху, – несколько рассеянно пробормотал детектив. – Спасибо.
Вместо ответа индеец дружелюбно улыбнулся, обнажив ровный ряд белоснежных зубов, а затем машинально пригладил растрепавшиеся на ветру пряди. Густая грива его темных волос, длинных и блестящих, словно атласные нити, давно норовила выбиться из тугого хвоста, перетянутого на затылке красно-белым кожаным шнуром.
Упрямый помощник наотрез отказывался состригать или укорачивать свою копну, хотя она нередко откровенно мешала ему и доставляла массу неудобств. Каждое утро Кваху подолгу промывал волосы отваром сильно пахнущих трав, а затем столь же долго вычесывал их деревянным гребнем. После этого индеец смазывал концы прядей каким-то диковинным маслом, которое хранил в глиняном горшочке, и перематывал хвост кожаным шнурком.
Хантер знал своего помощника уже более шести лет, и за все это время Кваху ни разу не подстригал волосы. Иногда детектив подначивал индейца и шутливо заявлял, что, если бы они суммировали время, которое тот ежедневно тратит на уход за своей шевелюрой, то вполне могли бы раскрыть, по меньшей мере, с добрую дюжину-другую самых сложных преступлений.
– В моем племени волосы мужчины – это его главная гордость, – каждый раз категорично заявлял помощник. – Они несут в себе сакральную силу и не позволяют утратить духовную связь со своими предками. Белый человек никогда не сумеет этого понять, но для любого индейца его предки – это самое важное, что существует под небом. И это все, что у нас осталось после того, как белые отобрали наши земли.
– Ты бы мог, по крайней мере, собирать их в пучок или заплетать в косу, – устало отвечал Хантер, угрюмо разглядывая в который раз забившийся сток душевой. – Я каждый месяц трачу по пятьдесят долларов на то, чтобы горничная очищала ковры от клоков твоих волос.
– Я не могу этого делать, мистер Хантер, и вы прекрасно об этом знаете, – спокойно возражал индеец. – Волосы мужчины всегда должны быть распущены и свободно спадать по его спине, чтобы жизненная сила, текущая в них, не натыкалась ни на какие препятствия. Я и без того нарушаю древние традиции своего народа, когда собираю их в хвост. Согласно законам нашего племени, так можно делать лишь во время работы, охоты или в битве, чтобы пряди не мешались и не спадали на лицо.
– Я бы не возражал против твоих привычек, если бы в этом доме была еще одна ванная комната. Знаешь, Кваху, мне не очень нравится начинать свое утро с вытаскивания черных волос из решетки душевой кабины.
– Я не могу прикасаться к выпавшим волосам, мистер Хантер. И это вы тоже прекрасно знаете.
– Нам обоим стало бы куда проще жить, – замечал детектив с тяжелым вздохом. – Если бы ты наконец облысел.
После этого Кваху обыкновенно скрещивал руки на груди и холодно возражал:
– Я тоже вынужден терпеть множество неудобств, проживая с вами под одной крышей, мистер Хантер. Однако я куда более терпелив и осознаю, что настолько разные люди, как мы с вами, не могут иметь одинаковые взгляды даже на самые простые вещи.