Зрячий
Шрифт:
Следом леди Макензи проделала то же самое со вторым ящичком, потом с третьим. Уловом оказалась стопка пожелтевших архивных ярлыков. Вооружившись ими, архивариус повела меня в свои владения.
Мы спустились в подвал. Леди уверенно шагала меня в лабиринте пыльных стеллажей, мимо бесконечных полок, плотно заставленных папками, папочками, гроссбухами и фолиантами. Попадались стеллажи, заваленные, словно вязанками дров, тубусами с древними свитками.
Грета Макензи, не останавливая движения, уверенно выхватывала с полок нужные папки, лишь иногда сверяясь с каталожными ярлыками, и вывела меня наконец в небольшую комнату. Вездесущее электричество добралось и сюда: на стене горел светильник. Пустой
– Присаживайтесь, Мартин. Здесь вам будет удобно. – Она положила на стол отобранные папки. – Это вам на первое время, часть материалов придется поискать.
Я поблагодарил и принялся за работу. Трепетно раскрывал пропахшие пылью папки, осторожно листал ветхие страницы. С легким шуршанием разматывались древние свитки. Оттуда буквами в старинных завитушках, выцветшими чернилами и поблекшими рисунками сходили герои и вожди. Люди, жившие когда-то, а быть может, и придуманные, и их необычные дела. Были тут и Элколкост, отгоняющий врагов от входа в родную пещеру, и пастушок со своей свирелью, и даже повелительница повелителей Лейла. Встречались и другие любопытные послания из глубины веков, но скоро я понял, что информация эта расплывчата, разрозненна и не всегда достоверна. Найти с ее помощью какие-то зацепки во временах нынешних вряд ли удастся, всё это были лишь красивые сказки.
Но вот на документах, посвященных истории оружия, я задержался. Всегда любил ножи, мечи и прочие колющие и режущие штуки! Одна лавочка старины Поля чего стоит! При виде изящного кинжала, элегантной шпаги или доброй сабли настроение улучшается само собой. А стоит взять в руки славный клинок, почувствовать тяжесть отточенной стали в руке, рубануть воздух, чтоб прозвучал мелодичный посвист, – это уже просто восторг! Как свидание с любимой девушкой!..
Хотя девушки – это всё же нечто иное. Некстати появилась игривая мыслишка о Еве Марии, но я отогнал непрошеную фантазию усилием воли и вновь сосредоточился на бумагах.
По всему получалось, что стародавние герои еще могли себе позволить песни и пляски, но времена менялись. Менялось оружие и взгляды на его применение. Появились тяжелые доспехи, мечи и боевые топоры. Рыцарь нес на себе до тридцати килограммов брони – попробуй спляши в таком снаряжении! Рубящее оружие требовало физической силы и использования сил инерции – боец раскачивал собственное тело и свой тяжелый меч и уже потом вкладывал весь этот вес в удар. Все изменения, какие претерпел клинок за долгие годы, привели к появлению длинного узкого жала, способного проникать в щели доспеха. Так родились эсток и кончар – мечи с удлиненным острием. Всё это не приближало меня к решению задачи – невозможно представить себе воина, легко фехтующего пятикилограммовым оружием. Да и не фехтовали тогда, а рубились – просто и незамысловато.
Стало ясно, меч оружием энергетического воздействия быть не может. Я мысленно сравнил свой любимый кинжал с двуручником и еще раз убедился – нет, не может.
Однако люди с удовольствием продолжали совершенствовать орудия для убийства себе подобных.
Появилась шпага – колюще-рубящее оружие с длинным клинком и заточкой. На смену большому щиту пришел баклер: маленький круглый щит, легко удерживаемый одной рукой. Баклером можно было не только отражать удары шпаги противника, но и отвесить ему при случае увесистую оплеуху. Вторым вариантом стала дага – короткий кинжал с очень мощной гардой, которая вполне могла выполнять функции щита. А еще чуть позже пришли рапиры – граненые клинки без заточки, которыми только кололи.
Вот это уже было ближе. Со шпагой можно танцевать почти как с кинжалом. Я представил себя в Мастерской со шпагой или рапирой в руках – образ получился вполне правдоподобный.
Несколько особняком стояли сабли, появившиеся позже мечей, но обладающие мощным как рубящим, так и колющим потенциалом. При этом выбор – рубить или колоть – зависит от кривизны клинка и от смещения центра тяжести. Палаши и шпаги имеют тяжелый эфес и прямой, относительно узкий клинок, что делает особенно опасными колющие удары. Такими же могут быть слабо загнутые сабли с тяжелой рукоятью. Но если увеличить кривизну, а острие утяжелить елманью, получится оружие, сравнимое в рубке с топором.
До тех пор, пока на полях сражений основную роль играли тяжелые латники, сабля перспективы не имела – прорубить броню она не могла, а колющий удар не получался таким метким, как у эстока. Зато позже, когда от брони стали отказываться – пули легко пробивали доспех, – сабля начала по праву завоевывать всё большую популярность.
Нельзя сказать, что всего этого я не знал раньше. Лет десять назад у меня был свой полуторник – меч с прямым, почти метровым клинком и весом более килограмма. И в кружок «умелого фехтовальщика» я ходил, и в постановках исторических сражений участвовал, и старинные приемы боя изучал с большой охотой. Всё это нам очень нравилось тогда, но потом пришлось уехать к месту службы. Перед отъездом я подарил оружие одному из своих товарищей, такому же свихнувшемуся на мечах и историческом фехтовании, как и я сам.
Сейчас, роясь в грудах документов и исследований, я начинал понимать, что если и существует техника, направленная на соединение фехтования и танцевальных движений, то более выгодного варианта, чем сабля, или горская шашка, не сыскать. Именно это оружие при определенном соотношении кривизны клинка и баланса позволяло гармонично совмещать колющие и рубящие удары. Именно сабля давала наибольший простор в движениях и перемещениях.
И скоро я нашел сразу несколько любопытных подтверждений своим мыслям. Первым я обнаружил документ двухсотлетней давности, повествующий о некоем Орландо, знаменитом бретёре тех времен, который не знал себе равных в искусстве владения тальваром. Эта оригинальная индийская сабля имеет клинок средней кривизны и выраженную елмань, или перо – заточенное утолщение на острие. Именно такое оружие лучше всего приспособлено для рубки.
В документе было сказано, что Орландо добился блестящих успехов благодаря оригинальной методике тренировок, то ли разработанной им самим, то ли скопированной у кого-то из древних мастеров. Суть ее заключалась в том, что боец перед ответственной схваткой всегда практиковал многочасовой «бой с тенью», который, по свидетельству очевидцев, более всего походил на танец с саблей.
Вот так – опять танец и опять старые мастера! Если предположить, что во время «боя с тенью» Орландо мог ярко представить себе образ противника, становится понятным – бретёр занимался информационным конструированием. По сути, он делал то, что мы называем финтом, выстраивая заблаговременно выгодный вектор будущей реальной схватки. Или что-то похожее…
От такого неожиданного вывода у меня пересохло во рту. Вот тебе и крупицы знаний, вот тебе и зерна с плевелами… Я перечитал документ внимательно еще раз. Получалось именно так.
Но и это было не всё. Чем больше я изучал документы, тем больше убеждался, что многие мастера фехтования и великие воины любили поплясать и не упускали такой возможности в праздники, а в будни танцевали в виде своеобразной тренировки. Так, командир легендарной Раскаленной сотни Паприс сто лет назад устраивал для своих бойцов «танцевальный день», отменяя все другие виды подготовки и заставляя воинов выплясывать на специальной площадке под звуки полковых барабанов.