Зубы дракона. "Властелин мира"
Шрифт:
Смит знал и раньше, что Харвуд ненавидит его, как ненавидит гангстер своего сообщника, когда приходит время делить награбленное. Но откровенное признание из уст Харвуда он услышал впервые.
Да, Смит еще нужен, так как не удалось раздобыть главного секрета Вагнера. А затем Смита – прочь?.. Смять, уничтожить, стереть в порошок?..
Смит снял и зло швырнул «радиошлем». Будь он проклят, этот интегратор и тот час, когда пришлось встретиться с Харвудом!
Ощущая потребность излить на ком-нибудь свой гнев, Смит направился в экспериментальную, как звали
Но ему и здесь помешали. Едва он спустился в туннель, как услышал щебет Бетси:
– …Это настоящий сказочный дворец!.. Потайные двери, лабиринты переходов, по которым, кажется, скользят тени призраков…
Смит злобно плюнул и пошел назад. К чертям все!.. Забыться, рассеяться!.. Сесть за интегратор, углубиться в воспоминания о далеком детстве, перебирать в памяти редкие минуты, когда и ему улыбалось счастье…
Проклятый прибор, – он доставляет не сравнимое ни с чем наслаждение!.. Едва наденешь «радиошлем» – исчезает слабость, утихает боль, светлеет голова. Самому себе начинаешь казаться молодым, полным творческих дерзаний… Какие проекты предстают перед глазами! Какие возникают идеи!.. А достаточно выключить ток – мир вновь становится безрадостным и тусклым, как будто даже более тусклым, чем был до этого. Да это и естественно: после радостного опьянения наступает мрачное похмелье.
Сегодня даже интегратор не опьянил Смита. Требовалось еще большее усиление радиоколебаний. С некоторого времени, чтобы избавиться от болезненной слабости, Смит частенько прибегал к подобной операции. Когда было особенно тоскливо и скучно, он переводил указатель усиления на следующее деление, и это давало возможность обострить свои ощущения.
Смит повернул ручку настройки, но красная стрелка не сдвинулась с места. Зато в противоположную сторону она поплыла свободно. Значит, в этом периоде достигнут предел усиления.
Смит включил следующий период и беспокойно взглянул на приборы: нет, это ему не нравится. Еще два периода, а затем?
Ну, что ж – придется присоединить еще несколько каскадов.
Смит успокоился, и, выключившись из внешнего мира, погрузился в полузабытье. Перед ним проплывало виденное, слышанное, а он переживал все заново, обходя плохое, задерживаясь на хорошем.
Его никто не беспокоил: Харвуд с приездом Бетси Книппс заходил очень редко. Значит, можно заниматься чем угодно.
После обеда Смит не улегся спать, а вновь поспешил и лабораторию. Красная стрелка на этот раз передвинулась сразу на два деления, – вероятно, давало себя знать переутомление.
Миновал десятый и одиннадцатый час вечера, а Смит все еще не выключал главного интегратора. Ему не хотелось расставаться с ощущением энергичности и приподнятости. Но это пришлось сделать поневоле.
Как всегда, перед тем как покинуть лабораторию, Смит внимательно прослушал весь диапазон звуков.
Щебетанье Бетси… Болезненное покашливание Гарри Блеквелла, – этот
Стоп! А что это за шепот?.. Позвякивает оружие или вообще что-то металлическое. Чавкает грязь под ногами… Это на болоте с севера….
– Смотри, Ми-Ха-Ло! – шепчет кто-то на довольно чистом английском языке. – Бронетранспортеры въезжают вон в те ворота. А там, у крайнего фонаря, – мастерская…
Смит бросился к пульту защиты Гринхауза, включил микрофоны поиска на сторожевых башнях, настроил их на этот шепот. Теперь куда бы ни пошла эта девушка или кто там, микрофоны будут вести за ней свои длинные хоботы, а вместе с тем будут передвигаться и стволы усовершенствованных пулеметов, целясь прямо в ее сердце. Надо только нажать на кнопку и…
Он с наслаждением проделал эту нехитрую процедуру. Загремели выстрелы.
– Беги, Ми-Ха-Ло! – вскрикнула девушка. – Я ведь говорила, что здесь очень опасно!
Под чьими-то ногами зачавкало болото. Бежали двое, я, может быть, даже больше, постепенно замедляя движение. Вот умолкли пулеметы, – вероятно, беглецы вышли за пределы установленной дистанции огня. Чей-то низкий голос произнес:
– Ничего, Парима, это была лишь разведка!
Смит раздраженно плюнул:
– Удрали, черти! Ну, погодите же!
…С этого вечера главный интегратор Гринхауза работал непрерывно. Но микрофоны поиска на сторожевых башнях не двигались, а пулеметы молчали.
Глава XII
Исповедь развенчанного „сверхчеловека“
Инженер Щеглов лежал, широко раскрыв глаза. Уснуть не давали мысли.
Более двух недель тому назад попал он в эту комфортабельную тюрьму, познакомился с профессором Вагнером, но к своей цели не приблизился ни на шаг. Не удалось раздобыть схему интегратора, до сих пор оставалось неясным, как именно происходит усиление электромагнитных колебаний мозга.
Харвуд, казалось, вовсе забыл о Щеглове. Профессор Вагнер его не беспокоил. И только Петерсон с некоторого времени начал надоедать инженеру своей настойчивой доброжелательностью. Ссылаясь на вечные принципы гуманизма, Джек то и дело прозрачно намекал на необходимость вырвать у Вагнера его секреты.
Щеглов избегал бесед на подобные темы и, наконец, не выдержал:
– Послушайте, любезный, мне надоела ваша болтовня. Вам поручили шпионить – делайте свое дело. Но не так надоедливо, прошу! Даже подлость имеет определенные границы.
Петерсон вскочил, покраснел:
– Я не подлый! Я в тысячу раз честнее, чем вы… – он язвительно взглянул на Щеглова и закончил с нажимом, злорадно: – чем вы… товарищ Чеклофф!
Услышав из уст Джека свое настоящее имя, Щеглов не удивился, а лишь уверился в том, что имеет дело с настоящим шпионом Харвуда.
– Не будьте дураком, Джек!.. Ваше счастье, что интегратор не работает и Вагнер не может подслушать эту беседу. А если старик узнает, что я вовсе не Фогель, Харвуд вам этого не простит.