Зубы дракона
Шрифт:
В нормальных условиях самую простейшую операцию проводят два, а то и три человека - хирург, ассистент, наркотизатор. А здесь Майе пришлось все делать самой.
Операция не очень сложная, но и не очень легкая. Конечно, не затягивай старик до вечера, больной было бы лучше: воспаленный аппендикс нужно удалять как можно скорее. Пока еще не поздно…
Майя слышала под окном шаги Андрея, его нервное покашливание. Дорогой, он так волнуется! А волноваться и нечего. Какое счастье, что у этой девочки
Майя верила в счастливый исход операции и поэтому загадала: если все кончится благополучно, она станет женой Андрея. Девушка хотела этого, любовь придавала ей новые силы, решительность, уверенность. Почему-то вспомнился вечер, когда Андрей сумел покорить Самума и впервые предстал пред нею воплощением силы и энергии. Тогда она тоже загадывала… Но разве можно сравнивать эти два вечера? Тогда Майя была просто ребенком, невзирая на свои двадцать два года. Теперь она полюбила и узнала цену самопожертвованию во имя любви.
"Ты должна поправиться, кхоки!" - просила, убеждала, приказывала Майя, а ее пальцы привычно делали свое, удаляя поврежденное, зашивая разрезанное. На шов легла последняя скобка, и Майя вздохнула с облегчением.
– Заходите, баба!
– позвала она старика.- Ваша жена почти здорова. Она скоро проснется. Я останусь возле нее, пока состояние не станет вполне удовлетворительным.
– Спасибо, мэм-сагиб, спасибо!
– старик расчувствовался.
– Не нужно, нет! Мэм-сагиб устала, она должна отдохнуть…
– Ничего, я отдохну завтра!
Разговаривали на английском языке, которым владеют некоторые индийцы. Но индиец так коверкал слова, что Майя решила перейти на родной язык.
– О,- удивился старик,- мэм-сагиб знает хинди? Да еще так хорошо, будто жила в Бенгалии много лет?
– Я и жила здесь, баба!
– с улыбкой ответила Майя.- Мой отец - индиец. Я дочь раджи Сатиапала.
Еще не закончив фразы, она увидела, как старик заморгал глазами, отшатнулся и, схватившись руками за голову, прислонился к стене.
– Вам плохо, баба?
– озабоченно спросила девушка.
Старик злобно дернулся, вытянул палец к двери и зашипел:
– Почему не сказала раньше?! Почему не сказала?! Прочь отсюда! И знай, что кровь моей жены падет на голову тебе, твоим детям, твоим внукам и правнукам вплоть до десятого колена!
Девушка ничего не понимала. Она пыталась успокоить старика, но тот твердил свое "прочь!".
Едва сдерживая слезы, Майя выбежала из комнаты. На пороге ее встретил Андрей.
– Что случилось, Майя?.. Почему хозяин кричит?.. Больная умерла?
В его голосе было столько беспокойства, столько тревоги, что Майя едва сдержала желание броситься на грудь любимому.
– Нет, нет! Мне кажется, все
Андрей направился в хижину. Старик встретил его на пороге неразборчивыми выкриками, угрозами, проклятиями. Можно было понять только одно: мусульманин испуган тем, что операцию его жене делала не русская, а индийская женщина.
Напрасно Лаптев доказывал, что присутствие врача просто необходимо, что больная без квалифицированного присмотра может погибнуть. Старик был неумолим.
Андрей с Майей возвращались в лагерь на рассвете. Розовело небо. Просыпались птицы. Неторопливо и мощно дышала земля, вбирая в себя жизнетворную прохладу перед удушливым днем.
Потом вспыхнули облачка над горизонтом. Засияло, окрасилось в золотистые жизнерадостные цвета все вокруг; и лес, и река, и укрытая белой пылью дорога.
В такое время только радоваться жизни, мечтать и надеяться, упиваясь солнечными лучами утра, нежного, как юность.
Но Майя и Андрей шли молча, печальные, полные тоскливых предчувствий и того неудовлетворения, которое всегда следует за неудачей.
Лаптев доложил Калинникову об операции и о странном поведении старика-мусульманина.
Профессор, нахмурившись, вздохнул:
– Скверно!.. Я забыл вас предупредить, Андрей: в Индии обострилась борьба между индусами, то-есть брахманистами, и мусульманами. Мы допустили ошибку. Если больная умрет, никто из мусульман больше не придет к нам. А здесь их - шестьдесят процентов.
К вечеру второго дня прибежал старик-мусульманин. Он рвал на себе волосы, крича, что его жена умирает.
Глава XVIII
С ГЛАЗУ НА ГЛАЗ СО СМЕРТЬЮ
Это были пышные похороны - самые пышные на всю округу впервые за много лет. Все, от последнего золотаря из касты шудра до важных брахманов, увидели, сколь богат Пьяришонгкор Чаттопадхайя,- сын, внук и правнук писаря из касты кайоста, а теперь - богатый землевладелец, заминдар.
Над смертным ложем молодой жены заминдара целые сутки бормотал мантры из священных книг самый главный жрец - пурохит. Ему помогали пятьдесят брахманов, считавших своей обязанностью прежде всего как можно больше съесть в честь умершей. Похоронный костер сложили - только из сандалового дерева, чтобы вместе с его ароматным дымом развеялось и бренное тело жены заминдара, а ее дух позже воплотился в ином образе и перешел в высшую касту. Брахманы уверяли, что так и произойдет, ибо Пьяришонгкор Чаттопадхайя прославился праведной жизнью и неусыпным соблюдением кастовых обычаев и законов.