Зульфагар. Меч калифа

Стародымов Николай Александрович

А тех, кто правый путь избрал,Бог увеличит правотуИ одарит благочестьем [3] .

Так увеличь мою правоту, о Аллах, ты же видишь, что я избрал правый путь и действую Тебе во благо! А по этому пути не всегда возможно идти ровно, не спотыкаясь…

Аллах акбар!

Северная

Осетия. Моздок. Авиабаза Минобороны России.

3

Сура 47, айят 17.

Калюжный – Соломатов – тревога – трагедия

Константин Калюжный с откровенным удовольствием взял свою большую, с отколотой кое-где синей эмалью, кружку, плотоядно облизнулся и, затаив дыхание, крупными глотками протолкнул в себя жидкость.

– Кгрха! – громко выдохнул он. – Клава, хорошо-то как!..

Он блаженно откинулся на обитую деревом стену предбанника. Немного подождал, что товарищ по предстоящей парилке подхватит анекдот, однако тот промолчал – громко сопел, возился с затянувшимися шнурками ботинок, которые никак не мог распутать.

Тогда Константин решил продолжить известный анекдот сам.

– Я не Клава, – сообщил он, довольно улыбаясь. И сам себе ответил: – А мне все равно хорошо.

Константин тут же набулькал себе из фляжки еще полкружки и с тем же наслаждением проглотил добавку. После этого двумя руками схватил запотевшую банку с водой и начал жадно пить прямо из нее, проливая студеную влагу на голую, покрытую крупными каплями пота, грудь.

– Не боисси, перед баней-то? – покосился на него Михаил. – Сердечко-то, не того, такую наглость стерпит?..

Он старательно ковырял нестрижеными ногтями тугой заскорузлый узел шнурков пропыленного ботинка, который (узел) никак не желал поддаваться его усилиям.

– Сам не боись, пяхота, – миролюбиво отмахнулся Константин. И тут же предложил: – Может, и сам того, дернешь маненько, для разминки?

Михаил мгновение колебался – уж очень вкусно выпил Калюжный. Но потом решительно покачал головой.

– Нет уж, я лучше потом, опосля того как.

– Ну, гляди… – не стал настаивать Константин. – Вольному воля, спасенному рай. – Снисходительно добавил: – Что вертолетчику во благо, то пехоте – смерть… Мы могем в любом виде летать. Или забыл уже?

Михаил отвечать не стал. Он облегченно вздохнул – один узел наконец-то поддался – и тут же принялся за другой. Как это получилось, что умудрился затянуть в узел оба шнурка?.. Впрочем, одевался-то сегодня рано утром в темноте, не хотелось будить остальных офицеров, спавших с ним в одной огромной комнате, потому и не стал включать свет. Вот и затянулись узлы, черт бы их побрал, в самом деле…

Что же касается того, забыл ли он ту историю, на которую намекал вертолетчик… Разве ж такое когда-нибудь забудешь?..

Это было еще в начале той чеченской кампании. Тогда в конце марта 1995 года военное руководство решило направить в отбитые у мятежников-сепаратистов районы республики группу журналистов для того, чтобы они посмотрели на войну воочию. Реальной целью того “медиа-десанта” было, понятно, основательно подзапоздавшее желание руководства страны и Вооруженных сил переломить настроение журналистов и, через их посредство, всего общества в пользу федеральных войск, которых пресса к тому

времени пренебрежительно окрестила «федералами». Так получилось, что старшим в группе пишуще-снимающей братии, которую «вертушкой» доставили под Гудермес, оказался Михаил. Со склона хребта, который вытянулся вдоль железной дороги и шоссе, ведущих в сторону Дагестана, второй по величине город Чечни, в котором как раз происходила «зачистка», был виден как на ладони. Время от времени вдалеке, в так называемой Промзоне, вздымались к небу серые султаны разрывов «градовских» ракет, раскатистый звук от которых докатывался до хребта нескоро. Телевизионщики все это активно запечатлевали на пленку, фотокорреспонденты щелкали затворами своих камер, и все вместе они пытали воинов сводного батальона Псковской десантной дивизии, которые прикрывали действия бойцов Внутренних войск, занимавшихся «зачисткой» Гудермеса, о том, как им служится-воюется…

Для них, для журналистов, все было в диковинку. Одни снимали, как из вертолета прямо на расстеленный потрепанный, в лохматых дырках, брезент выкидывают буханки серого хлеба и как они, буханки, скатываются на прелую прошлогоднюю листву; фотокорр «Красной звезды» Миша Сидельников обнаружил первый, едва проклюнувшийся, весенний цветок и улегся прямо на сырую холодную землю, чтобы увековечить память об этом чуде природы; все вместе осматривали брошенные боевиками позиции и обнаруженный склад боеприпасов, который отступающие заминировали, а саперы успели обезвредить; смеялись над остроумной выдумкой десантников, которые на борту одной из боевых машин укрепили невесть откуда попавшую сюда табличку-указатель с железнодорожного вагона «Грозный Псков», стерев тире между названиями городов…

Командовавший взятием города генерал Александр Скородумов, которого – кто уважительно, а кто и снисходительно – за глаза называли «окопным генералом» за то, что он не отсиживался в штабах, а делил с подчиненными все трудности боевой обстановки, смотрел на журналистов с нескрываемой тоской. Ночью, по всем признакам, готовилось нападение на десантников с тыла, со стороны села Белоречье, где окопались боевики, а потому ответственность за эту шумную ораву ему брать на себя не хотелось.

– Может, вы на ночь не будете здесь оставаться? – пытался он уговорить Михаила.

Тому тоже не хотелось отвечать за гражданских «пиджаков». Случись что-нибудь с любым из них – вся ответственность ляжет на него, военного контрразведчика майора Михаила Соломатова.

– Ладно, вызывайте вертолет! – решил он.

Скородумов откровенно обрадовался. Журналисты же, во всяком случае, большинство из них, расстроились. Во всяком случае, делали вид, что расстроились. И в самом деле, кто знает, какие чувства они испытывали на самом деле? Быть может, только изображали недовольство, а сами рады-радешеньки, что кто-то принял решение отправить их вертолетом подальше от этой опасной вершинки…

– Миша, мы же отсюда такие репортажи сделаем! – наседали на Соломатова телевизионщики с канала НТВ. Они принимали его за своего армейского коллегу, не подозревая, что общаются с военным контрразведчиком. – Ведь такая удача подвернулась!.. Мы же сами за себя отвечаем!..

– Это вам только кажется, – ухмыльнулся Михаил. – Если будете на коне – обо мне никто не вспомнит, а случись что – ваше же руководство поднимет вой: кто лично виноват и что с ним делать… И потребуют подать им Ляпкина-Тяпкина…