Зулус Чака. Возвышение зулусской империи
Шрифт:
– А как быть со свази и другими племенами, живущими дальше к северу? – вставил Мзиликази.
– Тебе и там хватит дела, петушок, но всему свое время. – добродушно ответил Чака, глядя на своего молодого любимца.
– Это хорошо, – заметил Мзиликази с обезоруживающей улыбкой, скрывавшей честолюбивые планы, которые зрели в его голове после разгрома ндвандве. Со временем они осуществились, и он стал главой новой большой нации.
Ко второму восходу солнца полки обоего пола собрались в полном составе. У всех девушек был покорный вид, у мужчин несколько суровый. Некоторое время Чака молча глядел на них, потом на лице его появилась сардоническая усмешка.
– Дадввету! – воскликнул он. – Все вы похожи на зябликов,
Чака приказал полкам идти торжественным маршем в его ставку Булавайо, находившуюся примерно в пятидесяти милях от этого моста. Большое количество захваченного скота – около шестидесяти тысяч голов – задерживало движение, и только на третьи сутки, незадолго до полудня, войско прибыло на место. Впереди гнали королевский скот, разделенный по масти на отдельные стада. За ним двигалась армия во главе с Чакой и его военачальниками. Замыкали шествие женские полки. Последние две мили перед королевским краалем войско прошло между рядами женщин, которые выстроились вдоль дороги и каждый отряд приветствовали возгласами. Площадь для парадов окружали полки кадетов, вооруженные черными щитами. На высоком глиняном холме, где обычно находился Чака, принимая парад, сидела Нанди. У ног ее расположились Пампата и все женщины королевского дома зулусов, включая теток Чаки – Мкабайи, Ммаму и Маву, каждая из которых управляла военным краалем.
Чака направился прямо к матери и прежде всего поздоровался с ней, бросив при этом дружелюбный взгляд в сторону Пампаты. Затем он уселся на большую связку тростниковых циновок, служившую ему троном. Пока он беседовал с матерью и другими представительницами королевского дома, полки и народ построились плотными рядами, чтобы выслушать его обращение.
Чака встал и кратко изложил результаты кампании, после чего сообщил, что желает устроить большой праздник для всей нации. Каждый получит столько мяса и другой пищи, сколько сможет съесть, пива тоже будет вдоволь, а после танцев и пения состоится смотр захваченного скота.
В радиусе двух миль от королевского крааля были построены временные жилища. Военные краали Иси-Клебе и Белебеле находились соответственно в трех и пяти милях от Булавайо, – значит, в холодные зимние ночи каждый имел крышу над головой. Пиво и пища равномерно распределялись повсюду, кроме того, большие запасы находились под охраной в ставке и военных краалях. Сотни отборных жирных быков были по мере надобности заколоты на мясо. Среди зулусов воцарился дух веселого карнавала, и сам Чака показывал пример как плясун и певец. В веселье участвовал и Мгобози со всеми своими женами, кроме трех «неходячих». Из прочих только половина явилась с младенцами на спине. Передают, что Чака спросил его с насмешливым удивлением:
– А где же остальные твои дети?
– Отец мой, они еще в пути, – ответил смущенный Мгобози.
На второй день праздника Чака обнародовал манифест о том, что всем ветеранам, проявившим в бою героизм, разрешается носить головное кольцо, иными словами, они могут вступить в брак, причем лобола – приданое скотом – будет предоставлено их невестам из королевских стад. Это решение было встречено оглушительными криками одобрения. Отобранные в полках смельчаки – их оказалось свыше тысячи – получили разрешение жениться на девушках старшего возраста из женского полка Вутвамини. Этих воинов уволили с действительной службы и зачислили в запас, откуда они могли быть призваны только при чрезвычайных обстоятельствах.
Головное кольцо – отличительный признак женатого мужчины – делалось из вязкого растительного латекса[97], имело около пяти дюймов в диаметре и около трех четвертей дюйма в толщину. Оно в еще не затвердевшем состоянии надевалось на голову и вскоре становилось довольно прочным. От времени кольцо чернело и приобретало глянец. На него смотрели с уважением, как на знак почета и достоинства.
Чака был в очень благодушном
Нанди сказала о своем сыне:
– Все, что мой огонек обещал мне, когда был еще пастушонком, сбылось. В те дни только Пампата верила в него. Что до меня, то я мечтала лишь о том, чтобы мы все жили в одном хорошем краале.
Ей казалось, что наступил благоприятный момент для того, чтобы вновь заговорить с Чакой о женитьбе. Но он, как обычно, отшутился, боясь обидеть ее правдой. А правда состояла в том, что он решил не жениться. Нанди очень огорчилась, а затем рассердилась и стала отчитывать Чаку, особенно после того, как он намекнул, что ему пора войти в свой гарем.
– Итак, у тебя будут только наложницы, но не жены, и никто из твоих детей не станет законным наследником, – сказала она.
– Нет, мама, детей не будет, – мягко возразил Чака.
Нанди желала, чтоб сын женился, и так как он продолжал уклоняться от разговоров на эту тему, расстроилась еще больше и осыпала его упреками.
На торжествах присутствовала Мкаби – первая жена Сензангаконы, мать Номзинтланги, принцессы королевского дома зулусов. Мкаби и четвертая жена Сензангаконы – Лангазана[98] – стояли во главе военного крааля Иси-Клебо.
Представительницы королевского дома зулусов играли большую роль в совете при верховном вожде и в управлении страной. Во времена Чаки они занимали гораздо более высокое положение, чем его младшие братья и другие мужчины из той же семьи.
Отец Ндженгабанту Эма-Бомвини рассказывал ему про церемониальный марш женских полков. С маленькими щитами и палками в руках, почти совершенно нагие, девушки являли собой замечательное сочетание воинской четкости с блеском естественной красоты. Зрители встретили их появление на поле для парадов возгласами восхищения. Но затем все умолкли, чтобы не мешать девушкам петь. На Чаку зрелище произвело большое впечатление, в глазах его зажегся радостный огонек. Парад как бы увенчал одержанную им победу, он почувствовал себя подлинным королем. Находясь в благодушном настроении, он решил наградить воинов за их великие усилия, ослабив (но на очень ограниченный срок) суровый воинский устав и моральный кодекс. С хитрой улыбкой он обошел ряды воинов, голодными глазами смотревших на девушек, и обратился к ним со следующими словами:
– За то, что вы хорошо сражались и по доброте своего сердца, я решил сделать вам уступку, чтобы отметить праздник великой победы. Вся дивизия Изим-похло (Холостяков) распускается на трое суток. После этого она вновь приступит к несению службы, и наступит черед Белебеле («Вечные заботы»)[99]. Женские полки освобождаются от службы на шесть дней. На это время ослабляется действие запретов. Воины могут сома (иметь нормальные половые сношения) с любыми девушками по своему выбору, но я желаю все же, чтобы они проявляли сдержанность. Во всех случаях, когда девушка потеряет невинность, виновный должен будет уплатить ее отцу возмещение в размере двух голов скота, а если дело дойдет до беременности – трех коров, чтобы обеспечить мать и ребенка. Если в дальнейшем воин получит разрешение жениться, штраф ни в коем случае не может быть зачтен как приданое, а должен рассматриваться как наказание за недостаток сдержанности. Кроме того, как только истечет льготный срок, снова вступит в действие прежний суровый закон, всякое отступление от которого, как и прежде, повлечет за собой казнь обоих правонарушителей. Дивизия Холостяков и все женские полки распускаются. Я сказал.