Зверь лютый. Книга 22. Стриптиз
Шрифт:
– - Святая и равноапостольная?
Тут уже она на меня вылупилась. Потом хохотать начала. Пальцем показывать. Отсмеялась, объясняет:
– - Я - княгиня Черниговская, вдова князя Владимира Давыдовича, мать князя Вщижского Святослава Владимировича...
– - Магога?! Изя Давайдович - тебе деверь?!
Снова удивилась, посмотрела оценивающе:
– - Что ж, хорошо, что и среди поганой мордвы слава князей из дома Рюрика известна. Вели вернуть мне моих служанок и вещи. А этого... хамло крашенное с бубном, вели казнить. За неуважение, за вольности
Факеншит уелбантуренный! Сословно-любовно-этнический...
– - Ты - жена хана Башкорда?!
Она покровительственно улыбнулась, смерила меня взглядом, милостиво добавила:
– - И вели шатёр поставить. Не пристало всякой... чуди белоглазой на княгиню русскую зенки вылуплять.
Я... как-то растерялся. Но вид суетящихся на засеке мордвинов напомнил о насущном:
– - Э... А где Башкорд?
Она отошла уже шага на три, полуобернулась, бросила через плечо:
– - Хан-то? По делам отъехавши. Скоро прискачет. Да не боись ты. Как он эту... из чащоб вылезшую погань... посечёт, да тебя к нему приволокут - я словечко замолвлю. Кыпчаки-то - не звери лесные. Погоняют плетями малость для острастки, да и отпустят. Шатёр вели. Да прогреть добре - замёрзла я малость.
Она была абсолютна уверена в своём праве приказывать, в безусловной обязанности окружающих исполнять её требования, нестись по мановению её руки, стремиться прислуживать, угождать ей.
"Живенько! На цырлах! Плетями - только малость. Чисто для острастки"... Настоящая русская княгиня, аристократка до кончиков ногтей и волос.
– - Стоять.
– - Что?! Ты что, сбрендил, забыл перед кем стоишь?! Мурло бродячее! Я княгиня! Из дома Рюрика! Понял, пёсьий сын?!
– - Ты не княгиня. Ты - не рюриковна. Ты блудливая сучка средней потрёпанности. Вшивая подстилка из юрты шелудивого поганого. Ноготок, взять, взбодрить, ободрать.
Кто-то не только из пленников, но и из мордвы, попытался возражать. Пришлось потянуть со спины "огрызки". Сбоку, с кучи валежника поднялась косматая голова крокодила - Курт зевнул, облизнулся и демонстративно приступил к ожиданию. Сейчас можно будет поохотиться на этих глупых обезьян в овечьих шкурах.
Ноготок с подручными приступил. Баба заорала. Народ вылупился и отодвинулся. Только приведший её панк рискнул поинтересоваться:
– - Ну и хорошо. Раз ты принял выкуп - мы пойдём.
– - Стоять. Твоё имя?
– Тырпыр - дикий голубь... Так вот, голубок - не тыркай. Пока не пыркнули. Построй людей, перечитай. Мой отрок - всех перепишет. Потом встанешь со своим отрядом вон там. Кто уйдёт - умрёт. И ты - тоже.
– - Это... нечестно! У нас уговор! Ты бабу взял - дай свободный проход!
– - Где ты видишь бабу? Бабы - в полоне, полон ещё не делили. А это не баба - это оружие. Наконечник копья, направленный в сердце орды. Ты им пользоваться не умеешь. Поэтому, на время боя, это оружие беру я. Иди.
На снегу, в одной коротенькой рубашке, на коленях, с вывернутыми руками и распущенными в беспорядке
– - Ноготок, а где крест?
– - Не было.
– - Ты! Ты сдохнешь страшно! Он выпьет твою кровь, выжжет твои глаза, съест твою печень... А-а-а!
Женщина пыталась отстаивать своё достоинство. Свои права. Которых, по моему мнению, у неё нет. Я просто ухватил ком рыхлого снега и сунул под рубашечку. Ком большой - хватило от низа её живота до горла.
– - Ты - не княгиня, ты - не рюриковна. Ты - курва. Ты ушла к Башкорду своей волей. Не спросив ни отца с матерью, ни братьев, ни родню мужа покойного, в дом которого ты вошла. Ты бросила сына, ты бросила род Рюрика, ты оставила родину, ты предала веру. Даже крест сняла. Чтобы понравиться своему... козлу. Ты - бесчестная и безродная дрянь. Изменница. Изгойница. Подстилка в юрте. Кусок пока живой падали с глазами. По делам твоим - с тобой и будет.
Ей заткнули кляп и завернули в тулуп. У меня начали прорисовываться намётки будущего боя, в котором эта... ханум-княгиня должна была сыграть свою роль.
Её молоденькая служанка оказалась куда более сговорчивой. И - разговорчивой.
Становище хана размещалось в середине дуги у южной опушки леса. Воинов там оказалось мало, потому что хан с нукерами и слугами ушёл на юг - проверять кочевья, раскиданные по притокам. Его ожидали через несколько дней, но он мог явится быстрее - гонцов к нему успели послать.
Девка была... ничего. И явно напрашивалась. Но... не знаю у кого как, а мне вот это предбоевое состояние, напряжение всех эмоциональных сил, ожидание неизвестности, возможно - смерти... Я, конечно, законченный лесбиян. В смысле - люблю женщин. Но чисто мужские забавы, особенно с привкусом собственной погибели - занимают меня более.
Стремление всё предусмотреть, расставить отряды, поддержать людей, наказать трусов...
Ждать. Терпеть. Прислушиваться. Готовиться...
Извини, красавица, не до тебя.
Земляничный ручей находился ближе к восточному краю дуги становищ. На третий день оттуда, с восточного края, пришёл последний отряд. Оставались дальние отряды с западной стороны.
Ждём. Терпим. Готовимся.
У нас оказалось довольно много кыпчакских коней с упряжью, и мы попытались сформировать из мордвы конную полусотню.
А из кого?! Ни один из здешних народов, включая пришедших со мной литвинов и нурманов, наездниками не являются.
Как прикалывались греки, когда Святослав-Барс в Доростоле заставил свою дружину на конях биться - известно. С тех пор на "Святой Руси" выучка у гридней изменилась. Но здесь-то - нет!
Мои... Я видел чего стоило Ивашке, Чарджи и Салману выучить моих людей конному бою. Марш был долгий, тяжёлый. Моих... поберегу. А вот из местных что-то...
Глупость, конечно. Что ничего приличного не получится - сразу было понятно. Но людей развлекало. И тех, кто на коня влезал, и тех, кто со стороны смотрел.