Зверь на престоле, или правда о царстве Петра Великого
Шрифт:
«Мир иудейский… перероди нас, сирых!
Связь, надеюсь, в общем теперь деле икс цела и продолжающаяся нас призывает. Да жива община и плоть Иегова. Поднимайся, мир иудейский (?)! Устроившись, потом в плавни (Запорожье или на Дон) иди — места предков. Да поддержи (взбодри) трезубец в час икс…» [27, с. 136].
Тут налицо вскрыта расшифрованная Гриневичем переписка поддерживающих меж собой контакты масонов высшего посвящения. И истинная личина, спрятанная за «жовто-блакитным», якобы националистическим, мазепинским колером шведских цветов знамени с изображением масонского трезубца, здесь так же высветила свою принадлежность к вражьим силам.
И вот
«После сооружения в Москве Сухаревой башни среди москвичей распространилась молва о поселившейся в ней нечистой силе. По ночам в окнах башни люди замечали странное мерцание огней. Говорили, что друг царя Франц Лефорт организовал в стенах башни общество из восьми человек, которые в угоду дьяволу занимались магией… и тем самым выпускали на волю всевозможные темные силы. К членам общества, получившего название Нептунового, причисляли и самого царя вместе с фаворитом Меншиковым. В нем же состоял и Яков Брюс. После смерти Лефорта Брюс возглавил магическое общество и прочно обосновался в Сухаревой башне» [79, с. 356].
А что держит в руках Нептун?
Потому этот символ и связывает вскрытую Гриневичем параллель: Петр (Яков Брюс, Лефорт и т. д.) — масонство — Петлюра (Мазепа, Шевченко и т. д.).
Между тем и сама Запорожская Сечь с бритыми наголо людьми, стоящими под трезубцем, столь странным образом связанными еще и с Гришкой Отрепьевым и ему наследующим Вором, выглядит достаточно однозначно:
«Сечь =урина, моча животных [4 Цар 18, 27]» [36, с. 594].
То есть эти самые «хохлы» место своих постоянных сборищ совершенно в открытую именуют испражнениями!
Тут, правда, называлась она вначале несколько по-другому:
«Запорожская Сича (т. е. засека. В 1568 году она уже не существовала)» [51, с. 496].
Но ведь именуется-то она теперь — Сечь, то есть урина.Так кто ж эту уринуучредил?
«В пятидесятых годах XVI века Дмитрий Вишневецкий построил укрепление на острове Хортице и поместил там казаков» [51, с. 496].
Но ведь именно после посещения князя Острожского и днепровских казаков Адама Вишневецкого некогда отправился объявивший себя Дмитрием самозванец — Гришка Отрепьев. Так что здесь этот клубок масонских связей становится и еще более очевиден. Потому совершенно естественными выглядят и козни выступающего под таким же трезубцем покинувшего этот свет главного российского колдуна-чернокнижника:
«После смерти Якова Брюса стали разбирать его библиотеку в башне. Среди книг отыскались «Философия мистика» на немецком языке, «Небо новое» на русском языке и некоторые другие, упрочившие за их владельцем славу чернокнижника. Но главную книгу Брюса найти не удалось… колдун замуровал ее в стенах башни и своими чарами навлек на башню стихийные силы…» [79, с. 356].
Яков Брюс скончался: «…в 1735 году на 66-м году жизни» [79, с. 356].
Анна Иоанновна:
«…повелела чернокнижника похоронить так, чтобы на все времена избавить землю от нечистой силы, а все его книги и снадобья сжечь» [79, с. 357].
И это не упущение Петра. Просто по тем самым стародавним временам женских масонских лож вообще не существовало. Потому правящая на тот день очередная дама столь удивительнейшим образом оказалась не в курсе потаенных петровских дел и его духовного руководителя —
Между тем именно полная невозможность вступления женщин в масонские ложи и объясняет ту столь странную вакханалию дамочек на троне в XVIII в. Ведь ни одна из них, по тем временам, не имела права вступления в тайный орден, что полностью развязывало руки кукловодам, затеявшим у нас нестроения. И все это — вплоть до вступления на престол Николая I!
Именно тайный трезубец чернокнижников являлся полным хозяином в нашей стране, что не осталось без последствий — в наше время коллеги чернокнижников вообще обнаглели, влепив свой тайный символ в герб изобретенного ими государства.
И. Л. Солоневич достаточно четко проводит параллель по части уже и изначально предательского к нам отношения всех этих рухо-бандеровцев. Вот как он объясняет столь странное наступление Карла на Москву через Малороссию:
«Военные историки считают этот поворот сумасбродством. Как знать? Поход на Москву обещал, в случае успеха, завоевание России — а для этого сорокатысячной армии было, очевидно, недостаточно. Результаты польской интервенции Карл, вероятно, помнил хорошо. Нужно было найти какие-то другие человеческие резервы. Откуда их взять? Я не знаю тех переговоров, которые вел Мазепа с Карлом, но на основании позднейшего опыта переговоров между украинскими самостийниками и германским генеральным штабом — их очень легко себе представить. Вот имеется украинский народ, угнетаемый проклятыми московитами и только и ждущий сигнала для восстания во имя «вiльной неньки Укрiины». Сигналом к восстанию будет появление Карла. Миллионные массы, пылающие ненавистью к московитам, дадут Карлу и человеческие кадры и готовую вооруженную силу и даже готового военного вождя — Мазепу (впоследствии — Скоропадского, Петлюру, Коновальца, Кожевникова и прочих)» [126, с. 446].
Между тем Мазепа, что не любят вспоминать историки по обе стороны противостояния:
«…привел на помощь шведам не двадцать тысяч обещанных казаков, а всего две тысячи…» [43, с. 258–259].
Но смысл всех этих предательств, где Шевченками самостийничество возведено в ранг народного героизма, достаточно однозначен:
«Немногим малороссам известно, что по тайному договору с королем Станиславом и Карлом XII Малороссия, восставшая на Петра, предназначалась целиком Польше, а Мазепа награждался княжеством полоцким и витебским. Стало быть, не о самостийности мечтал он, а о новом подчинении народа ненавистным ляхам» [69, с. 462–463].
И теперь, зная об организации, в которой состоял князь Барятинский, можно с легкостью угадать те силы, которые вслед за Петром усадили нам на шею еще одну такую же «великую»:
«…показалась приближавшаяся коляска, в которой сидели Григорий Орлов и князь Барятинский; последний уступил свое место Екатерине, и в седьмом часу утра она приехала прямо в Измайловский полк, где подготовленные солдаты, по бою барабана, выбежали на площадь и присягнули императрице» [136, с. 97].
Таким образом, Григорий Орлов стал ее явным фаворитом. Барятинский же свою роль в этом заговоре счел за лучшее не афишировать. Однако же и он, теперь уличенный Гриневичем в сопричастности к масонству, своей тайнописью вскрывает нам роль этой тайной организации во всех творящихся в России государственных переворотах того злополучного времени. Полученная им у Екатерины II должность подтверждает его причастность к заговору:
«…обер-гофмаршал князь Барятинский, вежливый, обходительный человек…» [105, с. 98].