Зверь по имени Кот
Шрифт:
Глава 23
ТИНГ
Тинг ощутил какое-то беспокойство. В связи с чем оно было связано, Тинг понять не мог. Когда он поселился в заброшенном селе и его жизнь в какой-то мере наладилась, стала обыденной, с ним начали происходить странные вещи.
То, что Тингу начало казаться, будто он может слышать и даже иногда понимать язык зверей, птиц и растительного мира, ему уже не представлялось сдвигом по фазе. По здравому размышлению он понял, что это всего лишь иллюзии раскрепощенного сознания. Ведь до сих пор
Но кто это сделал? Процессы, происходящие в его голове, вскоре подсунули ему готовый вывод: с ним проводили какой-то эксперимент. Когда-то он слышал о таких вещах… но вот что конкретно, когда именно и от кого, Тинг пока не знал. И уж тем более ему не было известно, кто так поиздевался над его психикой.
Как-то среди ночи Тинг проснулся со страшной мыслью: а что если он просто сумасшедший, который сбежал из больницы? Тогда все становилось на свои места. Его и впрямь должны были искать, чтобы вернуть обратно. Тут Тинг вспомнил, что с ним случилось в Припяти и совсем пал духом. Не может обычный человек управлять какими-то неведомыми силами, обладающими разрушительными свойствами. Не может! Это фантастика, сказка.
Значит, ничего не было? Значит, все, что приключилось с ним в брошенном городе, это очередная иллюзия больного сознания? Тинг вскочил с кровати, выбежал во двор и попытался повторить то, что он сделал тогда. Но как Тинг ни напрягался, а вообразить, что в его ладонях лежит огненный шар, обладающий сокрушительной мощью, не мог.
Тинг возвратился в дом совсем безутешным. Значит, он и впрямь душевнобольной. Значит, все это ему привиделось. В том числе и Припять. Но как тогда быть с фотографией родителей? Ведь это факт. А что если?..
Он начал рыться в рюкзаке, где за неимением шифоньера лежали его вещи и где находилась фотография. Нащупав на самом донышке картонку, Тинг едва не заскулил как щенок, — он боялся, что снимка нет и в помине, и что фото существовало лишь в его воспаленном воображении.
Тинг ошибся. Фотография родителей была реальностью. Он почувствовал огромное облегчение и сел на пол, потому что ноги начали предательски дрожать, а колени — подгибаться. Получается, если он и впрямь сбрендил, то не очень сильно, и у него есть шанс если и не выздороветь, то по крайней мере прожить остаток своих дней не в больничных стенах, а среди нормальных людей и на свободе.
Это радовало. У Тинга будто гора с плеч свалилась. Однако все равно оставались некоторые сомнения. Ведь главный вопрос так и остался невыясненным: есть у него какие-то необычные способности или нет?
Но вскоре и этот вопрос отошел на задний план. Тинг начал смотреть на себя как бы со стороны и при этом сильно удивлялся. Каждый день приносил ему все новые и новые сюрпризы. Просыпаясь утром, Тинг обнаруживал, что его копилка знаний опять пополнилась. Создавалось впечатление, что сведения из различных областей науки складированы в его голове тонкими, как лепешки, слоями и они сильно зачерствели,
Теперь по ночам эти слои один за другим сначала размягчались, а затем росли в объеме, словно на свежих дрожжах. И умываясь холодной водой из бочки, Тинг уже мысленно щелкал в голове алгебраические задачки, на следующий день решал логарифмические уравнения, а спустя неделю его мысли занимало происхождение Вселенной и квантовая механика.
Знания пока были неупорядоченными, неполными, они толпились, как похмельные мужики с утра пораньше за пивом, и тем не менее, Тинг уже был способен ответить на многие вопросы, о которых раньше понятия не имел и которые мог знать только человек с хорошим, но несколько бессистемным образованием.
А еще у него была проблема с «экраном». Даже баба Мотря считала странностью постоянное ношение вязаной шапочки летом. Поначалу она думала, что Тинг таким образом маскирует плешь, но когда убедилась, что у него волосы густые, растут быстро и покрывают всю голову, то сильно озадачилась. Впрочем, ненадолго. Она вполне удовлетворилась ответом Тинга: «Я так привык».
Но ему самому шапочка с вшитой металлической тарелочкой была тяжелой и неудобной ношей. Ведь Тингу приходилось даже спать в ней. А если он когда и снимал свой «экран», то только в душе.
(Душ — сваренная из толстого листа емкость на четырех столбах, обитых шиферными листами, — находился в саду. Он остался от прежних хозяев. Емкость была закрыта сверху рамой со стеклами и хорошо осмолена изнутри и снаружи, поэтому ржавчина тронула ее лишь немного. Тингу осталось только заменить лейку-смеситель и поставить новый кран, что он и сделал. Летом нагревателем служило солнце, а на зиму Тинг хотел поставить в бак электрические тэны. Вот только воду, чтобы заполнить емкость, приходилось таскать ведрами.)
Тинг по-прежнему был уверен, что его ищут. Откуда у него происходила такая уверенность, он не знал. Тинг это чувствовал на интуитивном уровне. И он все больше и больше склонялся к мысли, что ему необходима операция по извлечению радиомаяка.
Иногда ему казалось, что эта проклятая штуковина начинает зудеть и вибрировать, и тогда Тинг яростно чесал голову, словно у него завелись блохи. Нет, нужно оперироваться! Вот только где взять деньги на операцию? Немалые деньги. И как найти хирурга, способного вытащить этого подлого «жучка» и никому не проболтаться?
Этот вопрос оставался открытым и не давал Тингу покоя…
Наконец старенький разбитый автобус доковылял до автостанции. Тинг облегченно вздохнул — слава Богу! И где только районные власти откопали такое старье? В прошлый раз стариков — самоселов Чернобыльской зоны — вез на городской рынок почти новый, вполне добротный ПАЗ.
Отойдя в сторонку, Тинг еще раз пересчитал деньги в кошельке и тяжело вздохнул: нужно искать работу. Еще три-четыре поездки в райцентр — и ему придется полностью перейти на подножный корм. А ведь впереди зима-.