Зверь
Шрифт:
Едва переступив порог кабинета банкира, я сразу понял - что-то случилось. Что-то очень серьезное. В воздухе стоял тяжелый запах валерианы, а на самом коммерсанте лица не было. Таким я его еще ни разу не видел. А, если я говорю, что это так - значит оно так. Антона я знал лет тридцать, и знал его как облупленного. В каких только передрягах нам не пришлось побывать... но такого... такого на моей памяти не было. Впрочем, увидев, что я не один, одноклассник встрепенулся, и даже попытался изобразить на лице слабое подобие улыбки.
– Добрый день, Евгений Александрович, - кивнул он.
–
– Здравствуйте, - поздоровался тот, удивленно таращась на меня, и явно не понимая, что от него требуется.
– Выйди!
– грозно прошипел я.
Лешка вернулся в приемную, и я вздохнул с облегчением - мы смогли начать нормальный разговор как нормальные люди. Банкир тоже облегченно вздохнул и буквально растекся по креслу. Непонятно, каким усилием воли держался Сохновский, но теперь остатки крови отхлынули от его лица, и однокашник побледнел еще сильнее, хотя это уже казалось невозможным. Таким я его, уж подавно, никогда не видел.
– Антоха, что стряслось?
– взволнованно поинтересовался я.
– Стряслось, - вяло кивнул он, массируя правой рукой левую сторону груди.
Свободной рукой он открыл ящик стола, достал мини-кассету, какие бывают в телефонных автоответчиках или диктофонах, вставил ее в проигрыватель и нажал кнопку. Сквозь шипение и шуршание до меня донесся из динамиков голос банкира:
– Алло?
– Это Са-ахновский Антон Павлавич?
– осведомился голос с сильным кавказским акцентом.
– Да, я. Что надо?
– С табой хатят гаварить.
Дальше послышался шум борьбы, звонкий щелчок пощечины и девичьи всхлипы.
– Папа, папа, это я, Даша, - раздался заплаканный голос, в котором, однако, слышался сильный английский акцент.
– Спаси меня, пожалуйста.
Снова шум борьбы, серия шлепков и женский плач.
– Ти все слишаль?
– Чего вы хотите?
От звука этого голоса у меня у самого мурашки поползли по спине. Я не раз слышал голос солдат, получивших смертельные ранения, и понимавших, что протянут уже недолго... в голосе Антона звучали те же замогильные интонации.
– Хачу двадцать миллионов долларов. Нэ будэт дэнэг - палучишь сваю сучку па чистям, да?.. Гаварю, да?
– Да, да. Где, когда?
– Ай, таропишься - людэй насмешишь! Завтра гаварить буду.
Пленка закончилась. Мы сидели в гробовой тишине, нарушаемой только шелестом динамиков. Сохновский, дрожащими руками, взял графин с водой, выбивая горлышком об край стакана барабанную дробь, расплескав больше половины по столешнице, налил грамм пятьдесят, затем достал пузырек с валерианой и начал отсчитывать капли. Я достал сигарету, и, машинально, одним щелчком открыл Zippo, одновременно зажигая ее.
Любопытно получается. Даша, насколько я знал - дочка от первого брака одноклассника. Он и женился тогда в шестнадцать лет - пришлось. Если бы не его отец - полковник милиции, та история имела все шансы закончиться более плачевно - времена другие были. Что, как случилось с первой женой банкира - не знаю, я тогда в Ан...э-э... в Африке был, но, если верить слухам, погибла в какой-то перестрелке несколько лет назад. Сам же Антон вскоре женился
– Звонили из Чечни, - словно прочитав мои мысли, ответил Антон.
– А там-то как она оказалась?
– удивился я.
– Она же на журналистике училась, - пояснил банкир.
– Поехала с каналом BBC на практику... передачу про войну, мать ее так, делать!
– Сделала, - горько усмехнулся я.
– Антоха, ты же понимаешь - платить нельзя. В живых ее точно не оставят.
– Понимаю, - кивнул он.
– Потому и вызвал тебя.
– Меня?
– я даже поперхнулся дымом.
– А я что сделаю? Ты, вообще, себе размах этой кампании представляешь? Нужны люди, техника, оружие... наконец, надо еще успеть добраться до туда! А звонить они будут уже завтра! Завтра, понимаешь? Уложиться в сутки здесь нереально! Надо подключать чекистов, федеральные войска... они, может, и успеют...
– Время я потяну, - заверил Сохновский.
– Пара недель у тебя будет, а, может, и больше - как повезет. Люди... да вон их сколько, целая служба безопасности банка! Техника... дам я тебе парочку машин. Несколько для другого они готовились, но и для этого сойдут. А что касается оружия... да я в жизни не поверю, что с твоими связями и моими деньгами достать оружие - такая проблема.
– Ну, знаешь ли...
– развел я руками.
– Служба безопасности - это, по сути, охранники. В условиях горного боя они проживут минут пять - максимум. Техника... еще посмотреть надо, что там за техника у тебя. Единственное, с чем я не буду спорить - оружие. Уж чего-чего, а этого добра достать можно столько...
– Евген, - Антон схватил меня за рукав.
– Все, что хочешь, любые деньги... умоляю тебя, ну я не знаю... хочешь - на колени встану!
– Так, отставить, - гаркнул я.
– Ладушки, я согласен. Те же двадцать миллионов, плюс накладные расходы. Если я, или кто-то из мужиков не вернется - их долю получат их семьи. Согласен?
– Да, - с готовностью кивнул коммерсант.
Лицо банкира порозовело, даже глаза заблестели от радости. Неужели, он так сильно в меня верил? Нет, основания были. Если бы не я - Сохновского уже раз двадцать порешили бы. Но это уже перебор...
Согласился я вовсе не из-за денег. Хотя, вернее будет сказать - не только из-за денег. Согласился в память той дружбе, что была между нами в школьные годы. Как, все же, забавно кидает нас жизнь! Антоха списывал у меня и контрольные и домашние работы по математике, сам же с малых лет занимался борьбой, а отец Сохновского, царствие ему небесное, учил сына и стрелять, и бегать и прыгать. Дисциплина у них в доме, как сейчас помню, всегда была даже не железная - стальная. Но в итоге-то я стал военным, а Антон - банкиром! Удивительно!