Зверь
Шрифт:
– Слушай, Мирко, ты же не против, что я предложил Данике твою помощь?
Он взглянул на Мирко поверх лошадиной спины, на которой остались теплые блестящие следы от седла. От них шел пар.
Мирко почувствовал, как кровь приливает к щекам, и торопливо перевел взгляд на скребок, который держал в руке.
– Да, все отлично, – ответил он. – Конечно, я помогу.
Он попробовал на вкус имя Даника, не произнося его вслух.
Отец похлопал лошадь и отправил ее в стойло.
– Это хорошо, Мирко. Но мы еще посмотрим. Может, твой брат со всем справится,
Старший брат работал у Даники полтора года, а казалось, что полвека. Все это время Мирко продолжал ходить в школу и выполнять все свои обязанности, так что никто ничего не заметил. Только что в свободное время он перестал бегать вниз к ручью или на пастбище к коровам. Никто за ним не следил, поэтому никто и не подозревал, что он стал навещать соседскую ферму.
Поначалу он подглядывал с их собственного южного поля, где прятался в меже. Оттуда ему было видно потрепанную кровлю усадьбы и кусочек земли, примыкавшей к их полям. Однажды ему надоело наблюдать за шумными животными, и он рискнул спуститься вдоль загона. Одна из лошадей с любопытством следовала за ним по другую сторону изгороди, пока загон не закончился. Мирко же подкрался еще чуть-чуть, чтобы видно было поле люцерны, но там не было никого, кроме пары сорок.
На следующий день кое-что изменилось. Мирко снова зашел на соседскую землю и заметил дочку хозяйки. Он так сильно испугался, что мгновенно упал на колени. Она смотрела в другую сторону, поэтому не заметила его. Она то и дело наклонялась, и Мирко видел, как рыжие волосы исчезают в люцерне и тут же снова появляются. В какой-то момент в отдалении показался черный силуэт матери. Она крикнула что-то хрипло и неразборчиво, и дочь спокойно пошла обратно к дому. Даника. Наверное, мать крикнула: «Даника». Старуха явно была глуховата, но Мирко не знал, хорошо ли она видит. Поэтому он вжимался в землю, когда она смотрела в его сторону.
Однажды ранним утром, еще до рассвета, он решил пройтись к востоку от загона и изучить дикий скудный ландшафт у подножья гор. Передвигаясь под прикрытием холмов и расщелин, он мог бы обойти дом Дани-ки сзади. Там был кустарник, отлично подходивший в качестве наблюдательного пункта, поскольку рос на небольшом возвышении, и Мирко легко мог добраться туда так, что его не было бы видно из дома. Он мог бы с удобством лежать на животе и следить за происходящим на ферме, защищенный густыми ветвями мирта и маленького граната, сплетавшимися над его спиной.
Из кустарника ему было видно переднюю стену амбара и длинную заднюю стену хлева. Между двумя зданиями втиснулась небольшая уборная с открытой дверью. Можно было рассмотреть кусочек двора, и вдали неясно в серо-синих утренних сумерках проглядывал жилой дом. Еще он заметил небольшую пристройку к хлеву, почти у самого конца здания. На двери был крепкий засов, поэтому Мирко предположил, что ее используют, чтобы запирать животных, хотя расположение и было немного странным. В пристройке было окно.
Еще
Мирко подумал, что материал напоминает бронзу. Единственное, что приходило ему в голову, – что в стену замуровали старый церковный колокол. Стена была большой. Явно достаточно толстой, чтобы колокол в ней поместился. Ему пора было возвращаться и доить коров, но этот блестящий угол не выходил у него из головы весь день.
Когда он вернулся спустя пару дней, поводов для размышлений у него прибавилось. На этот раз он был не один. Даника сидела внизу, прямо рядом с колоколом, и загорала в утренних солнечных лучах.
Она его не видела.
Мирко разглядывал ее из своего укрытия на холме, а она любовалась горами и рассветом. Она не могла его заметить, и все равно он был начеку. На ней была только сорочка. Ноги были босые, она потирала одной другую в траве.
Сухой холодный оклик со двора заставил ее подскочить. Скользнув рукой по колоколу, она обогнула угол и направилась туда, откуда раздался крик.
Вскоре он выяснил, что площадка за хлевом рядом с колоколом – место, где Даника очень любила проводить предрассветные минуты. Она всегда приходила одна, без матери, и Мирко представлял себе, что он единственный, кто вообще знал об этих ее прогулках. Он не мог не чувствовать, что разделяет с ней тайну.
Она всегда садилась на низенькую скамейку у стены. Иногда напевала, и Мирко отчаянно пытался уловить мелодию сквозь шелест и шорохи просыпающейся природы.
Иногда читала книгу, и Мирко жутко хотелось узнать, что именно она читает.
Иногда сидела с закрытыми глазами. Кажется. Разглядеть с такого расстояния было непросто.
Иногда прислонялась затылком к стене и засовывала руку себе под платье.
Мирко не знал наверняка, чем она там занимается, но он почти не сомневался, что ей это доставляет удовольствие. И он был абсолютно уверен, что его маме не понравится, что он это видел.
Бывало, он видел, как его старший брат помогает Да-нике в поле или на ферме, и в такие моменты он испытывал странную злость по отношению к брату. Это его пугало. Он ведь любил своего брата, хотя со временем тот изменился. Мирко приходило в голову, что он все время думал о чем-то другом. Часто брат становился упрямым и неприступным, кипятился из-за каждой мелочи. А потом вдруг веселел и дурачился, демонстрируя свой новый глубокий голос и неуклюжее крупное тело. Его брат уже почти стал взрослым, это Мирко понимал, но считал, что есть и более разумные способы взрослеть.