Зверь
Шрифт:
— Может, он заблудился? Совсем в стельку был.
К воротам подъехал «Форд» Бишопа. Он привёз с собой шерифа. Адам вышел, сам открыл шлагбаум и въехал на территорию, не снижая шоссейной скорости. Люди замолчали, словно ждали от него решающего слова.
— В городе его нет.
Этой ночью Адам явно не был дома. На нём была вчерашняя одежда, его суровое, усталое лицо заросло тёмной щетиной, глаза запали, а губы сжались в строгую, тонкую линию. Он говорил так, будто каждое слово давалось ему с трудом, а за плотно сжатыми зубами таилась полыхающая
— Так, давай сначала, Сэм, — Хилл кивнул охраннику, который всегда дежурил на КПП. Сегодня он покинул своё рабочее место ради срочного собрания и готовился повторить всё, что видел ещё раз специально для шерифа.
— В общем, они с Бишопом вышли за ворота, Бишоп его как следует тряхнул и что-то сказал ему. Бишоп вернулся на территорию, а Марти поднялся ко мне, стрельнул сигарету и ушел. В лес. Сказал, прогуляется. И всё.
Нильсен молча кивал головой, принимая показания. Народ сбивался в кучки и тихонько переговаривался. Люди ещё не успели отойти от случая с Джо, теперь же лесопилке грозило очередное происшествие. Под удар попал ещё один рабочий. Мечтательный паренёк, который здоровался с Эллен каждое утро и казался ей таким же молодым и порывистым, каким когда-то был Натаниэль.
— Бишоп, что ты ему такого сказал, что он удрал через бурелом в одной рубашке?
— усмехнулся Сэм. Адам промолчал, но взглянул на него так, что, кажется, надолго отбил у него желание зубоскалить.
Эллен не могла представить Бишопа настолько разъярённым. Казалось, поднеси к нему спичку, и он взорвётся, похоронив под обломками и лесопилку, и городок. Он стоял позади всех, прислонившись спиной к боковине машины, словно погонщик, следивший, чтобы стадо не разбрелось, и выглядел почти безучастным. Прячась за спинами вальщиков, Эллен напрасно пыталась поймать фокус его взгляда — до Адама было не достучаться.
— Нужно прочесать лес, пока не стемнело, — решительно сказал Нильсен. Эйдан поддержал его молчаливым кивком головы.
— Я тоже пойду.
Все обернулись на звук её голоса, но никто не произнёс ни слова. Никто не стал её отговаривать, цокать языком и закатывать глаза, скептично хмыкать или напоминать ей, что она сама без пяти минут дама в беде. Тревога за жизнь мальчишки сплотила всех и напомнила, что перед угрозой гибели все равны.
— Нет, — глухо отозвался Адам.
— Я не спрашивала разрешения.
Бишоп полоснул её злым взглядом исподлобья так, что она невольно сделала шаг назад. Барр испугалась. То впечатление, которое она составила о нём в момент первой встречи, неумолимо стиралось, являя ей другого Адама Бишопа. Этого Адама Бишопа хотелось обходить по большому радиусу и никогда не вступать с ним в диалог, а уж тем более в спор, что она собственно и сделала, минуя все доводы рассудка. Здесь словно у каждого было двойное дно, всё вокруг было двулико и обманчиво. Эллен не знала, на кого действительно можно положиться, не оглядываясь в поисках подставы, ведь даже себе она уже не верила.
— Пусть идёт. Лишние глаза и уши не помешают, — шериф примирительно хлопнул Бишопа по плечу.
Её это не касалось. Её вообще не должно волновать то, что происходило в Форт-Келли кроме того, что случилось здесь с её братом, но тревога против воли заполняла каждую клеточку организма. Казалось, надвигается нечто ужасное, и в этой безотчётной панике не было места здравому смыслу. Она испытала на собственной шкуре, что значит остаться один на один с глухим, распростёртым на многие-многие мили лесом, без шанса на спасение. Отчаянно хотелось делать хоть что-то, лишь бы разогнать этот липкий морок всеобщего страха, который сгущался над её головой, словно грозовые тучи.
Мысли о Нэйте обрушились на неё с новой силой. Что, если он исчез так же, как исчез Марти? Тогда почему его никто не искал и почему все, даже шериф, утверждают, что никогда о нём не слышали? Вопросы сводили её с ума. Возможно, выйдя за пределы лесопилки, она станет на шаг ближе к разгадке, а может, рано или поздно её имя пополнит список пропавших без вести, если она не угомонится. Несмотря на это, сдавать назад Эллен не собиралась.
— Полчаса нам всем на сборы. Встречаемся на этом месте, — сказал Хилл. Рабочие разбрелись по своим домам.
Перед рейдом в лес Эллен зашла в дом, чтобы переодеться. Открыв чемодан, она поняла, как много в нем лишнего: лак для волос, две пары туфель на каблуках, косметичка, противозачаточные, которые она принимала скорее по привычке, чем по необходимости — всё это казалось теперь балластом, воспоминанием о прошлой жизни в цивилизованном мире, где все эти вещи считались необходимостью. На самом дне нашлись плотные леггинсы и вязаная лыжная шапка, которая валялась там с незапамятных времен на всякий случай. Это было хоть что-то. У склада на неё набросили безразмерный, тёплый пуховик — в нём Барр казалась себе шаром на тонких ножках.
— Рации дальше двух миль не бьют. Далеко друг от друга не отходим, из поля зрения не пропадаем.
Хилл раздавал вальщикам несколько старых раций, похожих на большие, уродливые коробки с антеннами, одну на троих, когда она вышла из дома и направилась к месту сбора. Эйдан громко проводил инструктаж, Нильсен и Бишоп стояли чуть позади основной группы и о чём-то переговаривались. Повернув голову в их сторону, Эллен внимательно вслушалась — она старалась уловить любые обрывки информации, так или иначе связанные с исчезновением Марти.
— Нужно было затащить его в дом и запереть за ключ. Чёрт побери, — сквозь стиснутые зубы выругался Адам.
— Сынок, выдохни. Здесь полно народу, — шериф опасливо огляделся по сторонам. Эллен немедленно опустила взгляд вниз, чтобы не выдать себя.
— Теряем время.
— Успеем, ты и так на пределе.
— Не успеем, ты отлично это понимаешь.
Эти двое, казалось, знали больше, чем остальные. В этих обглоданных, вырванных из контекста фразах сложно было разобраться. Фантазия, разогретая чужим, вязким, как болото, ужасом, выдавала теорию за теорией, а доверие к Бишопу неумолимо превращалось в иллюзию. За этим безупречным фасадом таился ворох тайн и недосказанностей, и кто знает, что ещё он скрывает за ним. Она ни черта не в безопасности: ни с ним, ни с шерифом — казалось бы, представителем закона, ни с кем-либо ещё из этого трижды проклятого городка.