ЗвеРра
Шрифт:
— Спасибо за помощь. А вы не боитесь жить рядом с натоптанной тропой медведя?
— Мы ему неинтересны, — развел руками жаб. — Так уж получилось…
— Понимаю, — кивнул Марк. — Он вас не трогает, а соваться на его территорию другие ЗвеРрюги не особо-то и рискуют. Да, это лихо придумано.
Жаб улыбнулся. Знаменитой мудрой улыбкой жабок. Которая объясняла всё, лучше любых слов.
На улице солнце стремительно возвращало ЗвеРре отнятое за ночь тепло. Движимые мыслью об яичнице с колбасой, Марк с Птекой почти бегом добрались до
— Если эти жабки и сами питаются свеклой и овсяным киселём, то немудрено, что медведь ими брезгует, — фыркнул Марк, входя в дом Птеки. — Хотя в моём мире медведь овёс очень даже любит… Говорят, что когда овсяные колосья наливаются до молочной спелости, медведи ночами выбираются на поля и с упоением их объедают. А владельцы полей устраивают на них засады…
— Мне кажется, овсяный кисель у жабок — исключительно для гостей, — осторожно заметил Птека.
— Мне тоже так кажется, — подтвердил Марк. — Пошли быстрей на кухню, я хоть у плиты погреюсь.
Кухня в доме Птеки, несмотря на ранний час, работала вовсю.
Увидев на пороге Полярную Звезду всея ЗвеРры и прочая, прочая, прочая, звеРрики по заведенному обычаю всячески засмущались и кинулись врассыпную.
Птеку это обстоятельство только порадовало: он по-хозяйски сунул нос в кастрюлю, пыхтевшую на плите, фыркнул презрительно "Каша!" и шмякнул на огонь чугунную сковороду.
Марк присел около печной дверцы, наслаждаясь теплом.
— Твои соплеменники меня всегда так панически бояться будут? — спросил он.
— Чудак, это мы тебя не боимся, это мы тебя уважаем! — Птека ловко резал колбаски и кидал ломтики на раскаленную сковородку.
Они сразу же начинали шкворчать и подпрыгивать, распространяя дивный запах, от которого у Марка слюнки бежали.
— А за что, собственно говоря, вам меня уважать? — усмехнулся Марк.
— За всё! — лаконично ответил Птека, щедро заливая подрумяненную колбасу яйцами.
— А всё-таки? — не унимался Марк, которому стало очень любопытно. — В первую, так сказать, голову?
Птека выкинул яичные скорлупки в мусорное ведро, почесал шевелюру.
— За человечность, пожалуй, что так! — радостно сообщил он и торжественно перенес сковороду на подставку.
— В любом другом месте это звучало бы чертовски трогательно, — задумчиво сказал Марк, поворачиваясь к печке другим боком. — Но в ЗвеРре — несколько зловеще. И всё же я рад, что выкинуло в ЗвеРру меня не куда-нибудь, а к вам в дом. Не знаю прямо, как бы я пережил овсяный кисель, попади я к жабкам.
— Жабки, наверное, тоже рады, — засмеялся Птека.
Он нарезал хлеб толстыми ломтями и без особых церемоний стал уплетать яичницу.
— А я?! — возмутился Марк.
— А ты, похоже, замёрз сильнее, чем проголодался… — невинно заметил Птека. — Голодные не сидят у плиты, когда на столе яичница с колбасой.
— Какой кошмар… И так обращаются с официальной Последней Надеждой Города. Которой обещали разносолы прямо в рот в любом доме по первому требованию!
Марк нехотя оторвался от печи и пересел за стол.
— Удивительно маленькие у вас сковородки, — сказал он некоторое время спустя. — Непростительно
Он расстелил на столе кожаный лоскут и стал придирчиво изучать начертанную на коже то ли карту, то ли план, то ли атлас, то ли комикс.
Но надо сказать, что среди залихватских вензелей, познавательных картинок в рамочках, уснащённых душеспасительными надписями и художественно выполненных пейзажей просматривались-таки отдельные фрагменты улиц города.
На карте ЗвеРра была вписана в некое подобие цветочка: идеальный круг-сердцевина и шесть полукружий лепестков. На "лепестках" перечислялись звеРрюги, держащие город в блокаде, а по ободу сердцевины вилась надпись "Безумие ЗвеРры". Речка на карте текла сверху вниз, делая по пути загогулины. В реке резвились схематичные рыбки.
Город был целиком выстроен на правом берегу реки, на левом же была изображена лишь пара ветхих хижин у подножия моста, соединяющего два берега. И ещё на левом берегу был кусок дороги. Дорога упиралась в Круг Безумия.
Птека убрал сковороду, ножи и вилки, и с любопытством склонился над кожаным лоскутом.
— О, наш дом. А вот Зубровый Замок. Красиво нарисован.
— Я-то надеялся, что у вас хотя бы направление "север-юг" указывают, — буркнул разочарованный Марк, разглядев карту. — Толку-то, что она вся в завитушках. Ну ладно, хоть такая. Синие и красные крестики вижу, молодцы, жабки. Только никакой закономерности в их расположении не улавливаю. Похоже, люди вываливались в ЗвеРру, как пророк ваш на душу положит. А я так надеялся, что эти крестики сложатся в какую-нибудь хитрую фигуру, которая таинственным образом укажет нам путь к Артефакту.
— Ты, и правда, так думал? — восхитился Птека.
Марк смутился.
— Ну-у… Где-то в глубине душе… В общем, я надеялся, что почерпну из мест гибели людей определенную информацию. Ладно, проехали. Вот я Могильники вижу. Ратушу вижу. А Волчьи Башни — это что?
— Это Волчьи Башни, — остроумно ответил Птека. — Волки в них живут. Башни как бы ограничивают тот кусок города, которому они покровительствуют.
— Который они контролируют, — перевёл сам себе Марк. — Угу-угу… А ваш дом стоит в зоне их покровительства?
— Нет, мы не попали. Мы больше к Зубровому Замку, хоть он и далековато. Лисы тоже башни предпочитают — легче от звеРрюг оборонятся, но их родовые дома в одном месте и называются Лисьи Норы.
— Офигеть! — одобрил название Марк. — Башня по имени Нора — это прямо гора по имени Футзияма.
— Только лисы, в отличие от волков и зубров, живут по всему городу. Не обязательно в Лисьих Норах.
— А для волков и зубров обязательно?
— Зубрам простор нужен — поэтому они свой Зубровый Замок очень любят, без дела их в городе и не увидишь, — обстоятельно объяснял Птека. — Чтобы они, к примеру, в "Весёлую крыску" зашли — ни-ни. А у волков башни везде… Лисы же общительные, им незазорно жить и рядом со звеРриками. И по кабакам шариться. Они каким-то образом умеют и себя не уронить, и со звеРриками общаться.