Зверя зависимость
Шрифт:
Хотел как лучше, а получился — пи*дец. Думал, перепишет Наталья квартиры, спрячу её в глухом селе, и потом всё расскажу моему ангелочку. Нормальный ведь расклад получался — никто не обижен. Просчитался я. Не о том думал…
Что если Геля вернётся домой и скажет — дядь, мы расстаёмся… Страшно, бл*ть! Ангелочек имеет право злиться на меня. Я мудак. Я заслужил. Но потерять её — это конец всему.
Прокололся на каком-то, сука, смартфоне! Как лох последний… Закинул его в бардачок и забыл. А Гелик нашла — и пи*дец теперь.
Возвращаюсь
Не могу без неё. Не могу!
Моё терпение на исходе — нос щекочет нежный аромат розы, и нервы звенят. Нах*р пять минут! Надо ехать, иначе я с ума сойду. Встаю с дивана, хватаю ключи от машины, и в дверь звонят.
Кто там, бл*ть?
Смотрю в глазок и охреневаю — оборотни и, судя по форменной одежде, это товарищи от жрецов. Какого чёрта?
Открываю дверь.
— Асманов Рамиль Закирович? — интересуется рыжий мужик в рясе.
— Я Асманов, — отвечаю с хрипом.
— Обыск, — заявляет его лысоватый товарищ — тоже в рясе.
Волки суют мне в руку какие-то бумаги и заходят в хату.
Какого х*ра происходит, я не знаю. Знаю только, что ничего запрещённого у меня нет. Пусть ищут и валят. Мне за Ангелинкой надо.
Однушку переворачивают вверх дном — я злюсь так, что челюсти сводит. Хочется перекусить горло хотя бы одному из гадов. Уюту в квартире — конец. Мамай, сука, аккуратнее набеги совершал.
Зал, коридор, ванная раскурочены — оборотни идут в кухню. Я стою на пороге и внимательно наблюдаю за ними. Волки достают из шкафов посуду, проверяют духовку и даже фиалку из горшка вытряхивают.
— Основания для обыска какие? — я не выдерживаю.
— Почитайте документы, Рамиль Закирович, — надменно гнусавит рыжий и сдёргивает с обеденного стола скатерть.
На пол что-то падает — звук такой, словно пуговицы рассыпались.
— Есть контакт, — заявляет оборотень с залысинами и что-то поднимает с пола.
Я фокусирую взгляд на его пальцах, и мотор в груди почти останавливается. Это, мать его… Плей! Сука!
Под ногами у волчары лежат цветные пастилки. Штук десять — не меньше.
Оборотень подносит наркоту к носу и шумно вдыхает. Плей пахнет слабо, чтобы учуять его запах, надо пастилку едва ли не в ноздрю себе запихать. Чем волк и занимается.
— Наркотик, — он констатирует невероятный факт. — Снова употребляете, Рамиль Закирович?
— Я не знаю, откуда это здесь, — говорю и понимаю — звучит банальнее некуда.
Представители власти мне не верят. Я бы тоже не поверил.
— Собирайтесь, Асманов, поедем к жрецам, — рыжий делает мне предложение, от которого нельзя отказаться. — Вас ждёт досрочный суд.
А это совсем плохо. Моя реабилитация не закончена, в хате находят десяток доз наркоты, на которой я плотно сидел. Шансы,
Плей точно не сам под скатерть заполз, и без наводки жрецы в Падалки оборотней не отправили бы. Я пытаюсь анализировать, но в голове стоит плотный туман, и кости ломит…
Бл*ть, я превращаюсь! На адреналине, не понимая, что делаю.
— Прекратить! — волк с залысинами направляет на меня боевой амулет.
За сопротивление высшей власти эти «мальчики» имеют полное право казнить меня на месте. И не только право — все возможности. Кошусь на амулет. Эта штука далеко не огнестрел… Красный камень трещит, гудит и переливается агрессивными багровыми тонами. Я встряхиваюсь, как пёс, отменяя оборот. Желание сопротивляться беспределу — нереально сильное, но инстинкт самосохранения пока на месте.
У меня изымают телефон — с этого момента я не имею права общаться с кем-либо кроме «милейших» оборотней и их начальства — жрецов. Я даже Ангелинке не могу позвонить! Что она подумает, когда вернётся домой, а тут всё вверх дном перевёрнуто и меня нет…
Меня разрывает на части от ярости. Я из последних сил держусь, чтобы не накосячить. Надежда вылезти из задницы — дохлая, но она есть. И ради этого придётся забить на всё остальное. Пока…
Слушаю, как рыжий говорит по телефону с Каиром. В сложившейся ситуации власти обязаны проинформировать мою стаю — вот, информируют. Всё строго по протоколу. Это даёт немного сил моей дохлой надежде. Мой бета — мастер по части принятия оперативных решений.
Ходить по магазинам с влюблённой в раздолбая отличницей — то ещё удовольствие. Скромный бюджет одногрупницы не позволяет ей купить то, что произведёт стопудовое впечатление на Толика — шикарное красное платье. И мы бродим по торговому центру, как зомби какие-то… Заучка вздыхает и ноет о несправедливости, а я с тоской облизываю взглядом окна — дождь давно закончился. Я домой хочу, к моему бородатому вруну.
— Давай ещё раз пройдёмся, — одногрупница встаёт как вкопанная посреди холла. — А, Гель? Давай?
Ещё раз?! Хватит!
Чужая любовь — это прекрасно, но мне бы со своей личной жизнью разобраться. Кажется, я уже достаточно помариновала дядю альфу. Посмотрим, что он мне теперь скажет.
— Так… — я роюсь в сумочке, нахожу там кошелёк и достаю пять тысяч. — Держи, — сую деньги отличнице. — Иди и купи себе это чёртово красное платье! Пока!
Оставляю заучку с купюрой в руке, с круглыми глазищами и хромаю к выходу. Надоела она мне капец просто!
Выхожу на улицу, топаю к автобусной остановке, но по пути понимаю — не вариант. На душе беспокойно, сердце не на месте. Гадкое предчувствие не отпускает, и я беру такси.