Звезда Ада
Шрифт:
Кравиус, похоже, воспринял это как само собой разумеющееся. Временами Слоту хотелось вытрясти из аббата все, что тот знал о Месте Пересечения, иллюзорном замке, южных варварах и об их несомненном превосходстве. Впрочем, он понимал: любая правда или очередная ложь уже ничего не изменят…
Взошла луна, но ее полный сияющий диск был виден недолго. Вскоре она скрылась за рваной пеленой облаков, и с тех пор ее свет стал изменчивым и тусклым. Равнина сделалась однообразно мрачной.
Люгер заметил, что Кошачий Глаз тоже пользуется картами, начертанными на медных дисках. Рельеф местности изменился; теперь он все чаще напоминал застывший хаос. Иногда путь отряду преграждали гигантские
Глубокой ночью состоялась пугающая встреча. Когда перед отрядом возник из темноты силуэт всадника, Люгер решил, что это новое наваждение. Но среди варваров пронесся ропот. Лошади испуганно захрапели. Та, что была под Кравиусом, шарахнулась в сторону, и аббат с трудом удержался в седле.
Стервятник был сыт по горло здешними чудесами. Единственным его желанием было поскорее покинуть эти места. Однако варвары будто окаменели. Лицо графини Норгус сделалось смертельно бледным — бледнее, чем луна, которая снова появилась в разрывах туч.
Тот, кого боялись даже варвары, пересекал путь отряда на расстоянии полусотни шагов. Шкура его лошади была полупрозрачной, лишенной шерсти и больше всего напоминала жидкое стекло. Сам же всадник выглядел как существо из плоти и крови. Люгер не сразу понял, что его лицо скрыто под жутковатой маской: черная трещина рта, безобразные рваные ноздри, глаза сидят слишком глубоко, чтобы можно было разглядеть зрачки…
На бедрах всадника лежал великолепный обнаженный меч, сиявший под луной, как сотни алмазов, — оружие, поражавшее своим неземным совершенством. С плеч незнакомца свисала звериная шкура; длинная искрящаяся шерсть издавала тихий, нежный, ни с чем не сравнимый звон.
Под эту волшебную подлунную музыку всадник проехал мимо как зловещий призрак, даже не повернув голову в сторону отряда. За его спиной плыло какое-то облако, поглощавшее свет луны и звезд, — мрачная тень непостижимого. Мистический трепет охватил даже Стервятника, не говоря о варварах…
— Герцог Мертвая Кожа, — с благоговением произнес Кошачий Глаз, когда неизвестный растворился в ночи. — Вечный скиталец… Последний раз его видел в этих местах мой дед. Он был свидетелем того, как меч герцога испепелил целое селение. Страшное, непреодолимое колдовство… Герцог появляется из ниоткуда и уходит в никуда. Иногда он приходит не один… Неприкасаемый говорит, что герцог — гость из другого мира, который находится по другую сторону зеркал, и мы для него — всего лишь тени, но кто может знать о таких вещах наверняка?..
Это была невероятно длинная речь для Кошачьего Глаза — свидетельство того, что встреча произвела на него сильное впечатление. Одно за другим слова канули в хрустальную тишину… Огромная голубая луна вдруг показалась Люгеру отверстием в черной трубе, сквозь которую мир несется к ужасному концу. А жуткую маску герцога он еще не раз видел в своих снах…
Первые лучи восходящего солнца — прекрасное зрелище. Они приносят надежду и предвещают новый день. В предутренних сумерках вспыхнул золотой сегмент, как будто кто-то потянул за полог ночи и сдернул его с небес… Но феерия света была скоротечна. Диск солнца, поднявшийся над горизонтом, скрылся за плотной пеленой облаков. Быстро рассеялся туман над каменистой равниной.
Спустя час после восхода, встретив по пути несколько
На берегу стоял город — явно очень древний и почти наверняка выстроенный другой расой. Кроме того, он был невообразимо огромен. Нагромождения башен, стен, мостов, гигантских зданий, соединенных между собой, терялись за горизонтом. Их изломанные силуэты отчетливо проступали вдали благодаря зеленому свечению, разлитому над этим местом, словно вечная призрачная заря.
Позже Люгер убедился в том, что свечение никогда не гаснет, а его яркость не зависит от времени суток. Источник находился где-то в центральной части города, но разглядеть, откуда исходят лучи, было невозможно — они многократно отражались от низких и плотных облаков, затягивавших здешнее небо. Солнце было редким гостем в стране варваров, а если и показывалось, то лишь на восходе или на закате.
Территории, непосредственно примыкавшие к городской окраине, выглядели разоренными и заброшенными. Тем не менее Люгер предпочел бы эти места любым другим в пустыне. И что бы ни готовили ему варвары, это лучше, чем умереть от голода и жажды.
Отряд обогнул окраину, держась от нее на приличном расстоянии. Стервятнику было ясно, что город принадлежит не племени Кошачьего Глаза — если вообще кому-то принадлежит… Вскоре впереди показалось селение, вид которого — запущенный и действительно варварский — никак не вязался со смертоносным оружием и столь же изощренной магией его обитателей. Оно находилось примерно в получасе езды от города и представляло собой два десятка уродливых примитивных хижин, наспех сооруженных из чего попало: обломков сундуков, ржавых металлических листов, дребезжавших на ветру, предметов неизвестного Стервятнику происхождения. Крышей по большей части служили туго натянутые куски гладкой полупрозрачной материи, рассеивавшей дневной свет. Вместо окон зияли отверстия, отдаленно похожие на бойницы.
Варвары оказались весьма непритязательными. Поселение больше напоминало временный военный лагерь, чем стойбище кочевников, не говоря уже о северных деревнях. Кое-где между хижинами горели костры.
Отряд встречала большая стая собак — высоких, тощих, почти начисто лишенных шерсти и на редкость молчаливых. Они внимательно рассматривали чужеземцев своими загадочными глазами. У Люгера возникло неприятное ощущение, что их взгляды проникают глубже, чем ему хотелось бы, и его намерения не являются тайной. Это было не так уж нелепо — особенно если вспомнить о Фроге…
Когда отряд въехал в поселение, внимание к пришельцам с севера, которых многие из варваров видели первый и последний раз в жизни, стало пристальным, но ненавязчивым. Здесь все, даже дети, умели скрывать свои чувства. Обычно местные жители выглядели так, словно вообще утратили способность испытывать удивление, растерянность или ненависть.
Бедная и неприхотливая обстановка находилась в явном противоречии с совершенством доспехов и амулетами тончайшей работы, которые были почти у каждого. Оружия не носили разве что младенцы. Добрая половина мужчин и женщин оказались совершенно лишенными волос, а один раз Люгер увидел грудного ребенка на руках у матери: его серое лицо было покрыто густой сетью старческих морщин и производило отвратительное впечатление.