Звезда Альтаир. Старообрядческая сказка
Шрифт:
Царь с любопытством воззрился на вошедших – пригожего статного юношу и двух неказистых мужичков. Один – бритоголовый, другой – рыжеусый. Это и есть родственники?
Иван кинулся в ноги Алмазу.
– Живи вечно, великий государь! Я – сын царя Додона Гвидоновича. А это мои друзья – молодцы-удальцы Демьян и Кудеяр.
Царь поднял четвероюродного племянника, обнял и многократно облобызал.
– Рад видеть тебя, Иван! Где же твои братья Димитрий и Василий, о которых писал Додон?
– Братья не пожелали ехать в дальние страны и остались в нашей
– Ну что же, обойдемся и без них. Твои друзья – мои друзья! – и Алмаз милостиво позволил поэту и атаману поцеловать руку. – А теперь познакомьтесь с моими сыновьями. Старший – Иридий и младший – Плутоний.
Царевич Иридий был болезненным юношей лет двадцати. Печать телесной и душевной немощи лежала на всем его облике – лицо бледное, очи бессмысленные, борода редкая, речь односложная. Царевич Плутоний, напротив, был здоров и бодр. Одного возраста с Иваном, он был темноволос, румян, широк в плечах, белозуб и темноглаз.
Сели за стол. Царь – во главе, царевичи, гости и бояре – по чинам. По правую руку от Алмаза сел Иридий, по левую – Плутоний. Рядом с ним усадили Ивана. Началось веселое и шумное пированье.
Алмаз и Плутоний наперебой расспрашивали Ивана о родне, о сказочной стране, о поездке. На другом конце стола бояре внимали рассказам Демьяна и Кудеяра. Стольники и чашники то и дело заменяли опустевшие блюда и бутылки полными. Весело звенели стаканы. Царь и его сыновья пили безмерно, а Иван отказывался от водки и вина.
Чем более выпивалось, тем веселее и шумнее делалось в столовой палате. Алмаз приказал позвать гусляров.
– Гряньте нам что-нибудь!
Гусляры забренчали и запели:
Высота ли высота поднебесная,Широта ли широта моря синего,Глубина ли глубина мать – сырой земли…Их никто не слушал, все были увлечены разговорами. За окнами темнело. Зажгли свечи. Наконец царь велел ближним боярам взять себя под руки и вывести из-за стола. Это означало окончание пира. Алмаза повели в опочивальню, гостей – в приготовленные для них горницы.
Плутоний задержал Ивана и пригласил в свои покои.
В горницах царевича было много необыкновенных чужестранных вещей, удививших юного путешественника: дальнозоркая труба, глобус – земное яблоко, чучело крокодила, оружие немецкое и сарацинское, корабельная снасть – компас, астролябия, секстан.
Плутоний хлопнул в ладоши.
– Алексашка, подай трубки!
Тотчас явился ражий молодец в щегольском кафтане и с низким поклоном протянул царевичам две курительные трубки, набитые табаком, и огниво.
– Что это? – удивился Иван.
– Табак – заморское зелье.
Плутоний раскурил трубку и выпустил изо рта клуб вонючего сизого дыма. Гость поморщился.
– Не нравится? – усмехнулся царевич. – Ты как девка. Вина не пьешь, табак не куришь. Сашка, кури ты!
– В нашей стране таких обычаев нет. Да и негоже молодцам вино пить, – насупился Иван.
– Дикая у
Плутоний сел на лавку и пригласил гостя. Раскрыл окно. Потянуло свежестью ночного сада и сыростью близкой реки.
– Вишь, как мы живем? По-скотски! – царевич выпустил в темноту струю серого дыма. – Отец только ест да пьет. Занимается не государственными делами, а своими прихотями: загородными дворцами, соколиной охотой и комедийной храминой. Всем в царстве ведает патриарх Никель. Умрет он, что будет с Куличками? Умрет отец, так вообще погибнет наша страна.
– Почему? – удивился Иван.
– Потому что царем станет Иридий. Он болван, но за него бояре. Они и будут править от его имени. А что со мной будет? Я не дурак, с головой у меня все в порядке, с руками и ногами тоже. А вот не допустят меня до отцовского престола.
– Что же будешь делать?
– За меня войско. Подниму его, захвачу власть, а Иридия сошлю в дальний монастырь.
– Не боишься такие мысли мне открывать?
– Не боюсь. Я их ни от кого не скрываю. Все знают, что так и будет. Бояре меня ненавидят и трепещут. И я, ежели стану царем, их не пощажу. Ты у нас подольше погости, я тебе покажу мои потешные полки, обученные на немецкий манер. С такими полками никакие бояре не страшны.
– Смел же ты, братец!
– Это что! – оживился Плутоний. – Есть у меня более смелая мечта. Хочу назад отвоевать нашу семейную вотчину – черкасскую страну. Прадед мой, царь Фосфор, воевал с ляшским королем, но проиграл и был вынужден уступить ее. А она для нас ой как важна – плодородные земли, судоходные реки, выход к южным морям. Коли стану царем, искуплю дедов позор – верну назад наши родовые владения.
Они долго сидели у окна и болтали. Иван пытался свести разговор к поискам веры, так занимавшим его. Но Плутонию это было безразлично. Его больше увлекала политика – наука хитрая, коварная и лживая. Он готов был до зари говорить о борьбе за престол, о будущих войнах и потешных полках.
Утром после плотного завтрака Демьян и Кудеяр отправились осматривать столицу. А Ивана пригласил к себе святейший Никель. Когда царевич узнал, что его хочет видеть премудрый и пресильный человек, которого все почитают как бога, то оробел. Не без смущения отправился он в патриарший дворец, не менее пышный, чем царский.
Никелю было за восемьдесят лет. Но и в столь почтенные годы он сохранил необыкновенную живость и бодрость. Это был высокий и крепкий старик. В молодости он один, без рогатины хаживал на медведя. И сейчас не всякий мужчина мог сравниться с ним шириной плеч и прямизной спины. Длинная седая борода и строгий взгляд зеленых глаз дополняли величественный облик патриарха.
Царевич поцеловал руку Никелю. Святейший усадил гостя в кресла. Уселся сам и завел разговор. Юноша поведал о своем путешествии, о поисках веры, об увиденном и услышанном. Рассказ о епископе Аналогии рассмешил патриарха. Он громко и густо заговорил, будто в трубу загудел: