Звезда цесаревны. Борьба у престола
Шрифт:
По ровной зимней дороге дружно неслись кони. Дивинский торопился. Гулко стучали копыта коней. Широкая дорога была ярко озарена луной. Было пустынно. Направо и налево чернел лес, и не виднелось признака жилья.
Но вот показался огонёк. Это была почтовая станция. Дивинский направился к ней. Он успел заметить, как какой-то человек при его приближении быстро юркнул в маленькую калитку…
Чувствуя себя в безопасности, имея перед собой несколько часов, Сумароков, запасшись верховыми лошадьми, дал себе некоторый отдых.
Он
Но радужное настроение камер-юнкера голштинского герцога было нарушено вбежавшим Яковом.
Яков вбежал испуганный и встревоженный.
— Едут! — крикнул он. — За нами погоня. Они настигли нас! Спасайтесь!
Сумароков вскочил:
— Что случилось?
В ответ на свой вопрос он услышал неистовый стук в ворота.
— Спасайтесь, — повторил Яков. — Это за вами. Испуганный хозяин выскочил из тёмной клети. Яков схватил его за руку.
— Что ты делаешь! — воскликнул Сумароков.
— Скажите ему, чтобы он не отпирал ворот, — быстро ответил Яков, продолжая держать толстого перепуганного немца.
Сумароков понял. Он вынул пистолет и, обратясь к дрожавшему от страха немцу, сказал ему:
— Не смей открывать ворота. Немец послушно опустил голову.
— Я бегу, — сказал Яков. — Я знаю здесь задний ход, я подведу лошадей к окну.
С этими словами он поспешно выбежал. Перепуганный насмерть немец забился в угол, весь дрожа. Собаки заливались на дворе бешеным лаем. Тяжёлые ворота сотрясались под ударами.
Бледный и решительный Сумароков положил на стол пару пистолетов и взял в руку шпагу. Один за другим раздались два выстрела. Это по приказанию Дивинского перелезший через забор вахмистр разбил на воротах тяжёлый замок. В комнату вбежал Яков.
— Скорей, в окно, — крикнул он. — Там лошади!
Сумароков бросился к окну, но едва вскочил на подоконник, как в горницу ворвался Дивинский и крикнул:
— Капитан, я буду стрелять. Стойте!
В то же мгновение вбежавший преображенец направил ружьё на Якова: сопротивление было невозможно.
Сумароков всё же хотел прыгнуть в окно, но, к ужасу своему, увидел у окна солдата, взявшего наперевес ружьё со штыком.
Сумароков прыгнул назад. Со шпагой в руке, негодующий и озлобленный, он остановился среди комнаты.
— А, Фёдор Никитич, — произнёс он. — Здравствуйте. Я думал, разбойники напали, ан оказался свой же брат, офицер гвардии. Чего вам надобно?
Дивинский побледнел и обнажил шпагу.
— Капитан Сумароков, — сурово начал он. — Я не
Лицо Сумарокова исказилось судорожной улыбкой.
— А, — произнёс он. — Так, значит, сама императрица против меня! Что ж, — продолжал он. — Ваше счастье…
— Вашу шпагу, — прервал его Дивинский.
— Мою шпагу? — насмешливо повторил Сумароков. — Нет, я не отдам её вам. В чём обвиняют меня? И в чём виноват я? Я приехал по поручению, коего ослушаться не мог. Вы сами знаете субординацию. Мог ли я ослушаться!
— Это разберут те, кто приказал мне задержать вас, — сдержанно ответил Дивинский. И, заметя, что присутствие остальных, по-видимому, стесняет Сумарокова, он приказал увести Якова и немца.
Яков покорно последовал за солдатом.
Оставшись вдвоём с Сумароковым, Дивинский спокойно вложил шпагу в ножны и сел к столу.
— А теперь, капитан, — начал он, — поговорим без помехи, начистоту.
Сумароков тоже спрятал шпагу и ответил:
— Я ничего лучшего не желаю. — Он сел и любезно предложил Дивинскому подкрепиться. — Я сам не успел кончить ужина, — с улыбкой добавил он.
Дивинский поблагодарил, и не прошло пяти минут, как молодые люди ели и пили, как добрые приятели. Сумароков был смел. Он понял, что ни бежать, ни сопротивляться невозможно, и мужественно глядел вперёд. Он был уверен, что в Митаве его не казнят, а в Москве всё же он надеялся на Ягужинского и его тестя великого канцлера Головкина и, главным образом, на императрицу. Не позволит же она казнить офицера гвардии только за то, что он ради её пользы пренебрёг верховниками!
— Вы победили, — говорил он Фёдору Никитичу. — Не знаю, будет ли то на благо России, но не будьте жестоки. Вспомните Меншикова. И что может ожидать вас! Императрица смела и лукава. Она не дастся без боя. Одно хорошо затеяли господа министры — это не пускать в Россию этого подлого конюха Бирона!
— Ага, — ответил Дивинский. — Он стал как шёлковый. Прямо как собака смотрит в глаза князю Василию Лукичу.
— Дай ему только воли, он покажет себя, — заметил Сумароков.
— Так едем? — спросил Дивинский.
— Слово дворянина — я не сделаю попытки к бегству, — ответил Сумароков. — Но… — добавил он. — Вы захватили меня, но кто-то был у неё до меня, быть может, важнейший…
— Как так? — с тревогой спросил Дивинский.
Тут Сумароков подробно рассказал Фёдору Никитичу дорожные приключения Якова и свои подозрения. Дивинский внимательно выслушал его.
— От кого же он мог быть?
На этот вопрос он не находил ответа. Только тревожное чувство сжимало его сердце. Где-то в темноте терпеливо и настойчиво кто-то подготовлял им гибель. Нет врага страшнее незримого.