Звезда Cтриндберга
Шрифт:
Он зажмурился, покачал головой и встал, не отрывая глаз от пейзажа за окном.
Shaynkayt,красота…
Самое красивое – простота. Так что наверняка есть какая-нибудь простая разгадка, куда более будничная, чем на-придумывал себе этот ныряльщик.
Он толкнул стеклянную дверь и начал спускаться к стоянке по инвалидному пандусу. Облако-скумбрия уплыло на север, и весь простор, насколько хватало глаз, был залит абрикосовым светом закатного солнца.
Дон немного задержался перед проржавевшей
Открыл дверь и сразу полез в сумку. Покопавшись, нашел то, что нужно, – серебристую конвалюту. Выдавил пять капсул по сорок миллиграммов: двести миллиграммов риталина. Подкопил слюну, кинул капсулы в рот, разжевал, чтобы быстрее подействовало, и проглотил.
Щекочущее чувство бодрости, рассчитал он, должно появиться после Гренны. Потом, может быть, придется добавить, перед поворотом на Муталу и Оребру.
Оттуда до Фалуна уже недалеко… пятидесятая дорога, вспомнил он. Дальше надо искать указатель на Свартбек. Там направо, потом еще раз направо, на проселок, а потом, у заброшенного амбара, свернуть налево и проехать еще шестьсот метров.
Как проедете шестьсот метров, сказал ныряльщик, ищите деревянный забор, там один такой. И веранда застеклена.
9. La Rivista Italiana dei Misteri dell'Occulta
Форточка в спальне с грохотом закрылась от внезапного порыва ветра, и почти сразу донеслось глухое ворчание грома.
Эрик Халл полусидел в постели, прикрыв ноги одеялом. Пружины матраса прогибались под его мощным телом, как гамак. На тумбочке – бутылка с джином и полупустой стакан.
Тяжелая грозовая туча закрыла все небо, и стало почти темно.
Эта паскуда выболтала все, о чем он просил ее помолчать. «Далакурирен» поместил его рассказ, перевранный и вывернутый наизнанку.
Крест Анх – ключ от Подземного мира, ни больше, ни меньше, да еще портрет… поглядев на такую рожу, ни один человек на земле не станет воспринимать его всерьез. Никому уже не интересно, а он ни с того ни с сего опять вылезает с каким-то бредом насчет египетского креста, который якобы нашел в шахте… Паяц, да и только. Он сделал большой глоток джина.
Паяц и есть паяц… что, интересно, подумали девки из «Dykedivers», когда он послал им снимки креста? Это было задолго до этой сволочной статьи, прошло уже несколько дней – ни ответа, ни привета.
Небо прорезала ветвистая молния, громыхнул гром, и полил дождь.
Эрик повернулся к стене и закрыл глаза. Через несколько минут посмотрел – за окном настоящий водопад. Паяц и есть паяц… но нет же, нет!
Стоит зажмуриться – и он опять в том гроте, слышит хруст пальцев под ножом, падает навзничь в воду под тяжестью мертвого тела.
Он сжал зубы и со свистом втянул воздух, словно от боли, – видения стали почти маниакальными.
Потом он спустил ноги на коврик и потоптался немного, пытаясь найти баланс, – его заметно качало. Чтобы заставить себя встать, пришлось сделать
За грохотом грозы скрип двери был почти не слышен. Эрик постоял немного, стараясь не глядеть на рюкзак в углу, где, завернутый в махровое винно-красное полотенце, лежал крест. Но не удержался.
Сверток казался очень легким. Не разворачивая, Эрик нащупал пальцами рукоятку креста.
Там, за стеной дождя, за густым сосняком, – торфяное болото. Сейчас бы пойти и утопить этот чертов крест, плевать на дождь… вот уж обрадуется эта профурсетка, да и девки из «Dykedivers», и вся эта газетная сволочь, включая поганых читателей! И самому неплохо бы утопиться. Надоело… Все равно никто его искать не станет.
Дайвер откинул полотенце. Идеально белый металл… ну нет, ни один нормальный человек не станет кидать такую штуку в болото. Он погладил крест. От креста исходил леденящий холод, точно его только что вынули из морозильника. Заломило не только кончики пальцев, но и всю руку.
Покачиваясь, Эрик направился в кухню.
Середина дня, но в кухне темно, фарфоровый светильник освещает только часть кухонного стола. Он сел на раздвижной диванчик и положил крест в центр светлого круга.
Сантиметров сорок длиной, выкованный, очевидно, целиком – никаких следов пайки или сварки. Только сейчас он заметил, что металл гладкий не везде – вдоль рукоятки вьется какой-то орнамент. Даже не орнамент, а надпись, но настолько мелкая, что прочитать ее невооруженным глазом, как он ни старался, не смог, – блестящий металл отсвечивал, и различить текст не удавалось. Лупа и мощный карманный фонарик не помогли.
Эрик сдался и снова завернул крест, чтобы на него не смотреть. Приедет Тительман – разберемся. Если этот сукин сын все-таки приедет.
Он покосился на спиральный блокнот у телефона, где он записал номер жирным графитовым карандашом. Позвонить ему, что ли, еще раз… впрочем… графитовый карандаш?
Эрик, не вставая, заерзал по диванчику и дотянулся до блокнота и карандаша.
Первым делом он вырвал листок с номером и адресом Тительмана, чтобы не потерять, хотя звонил ему уже столько раз, что помнил номер наизусть. Затем вырвал еще один листок, туго обернул вокруг вертикальной планки креста и начал водить карандашом, держа его почти параллельно бумаге.
Молния сверкнула, как ему показалось, прямо у него за спиной. Он вздрогнул и посмотрел в окно. Старый деревянный забор был совершенно неразличим за сплошной стеной дождя. Двадцать один, двадцать два… на третьей секунде громыхнул раскатистый гром. Если так будет продолжаться, гроза пройдет прямо над домом.
Эрик вернулся к прерванному занятию. Постепенно в тонком слое графита вырисовывались загадочные витиеватые значки:
Во рту у него пересохло. Он заработал карандашом еще быстрее.